История плавания В. Беринга на боте "Св.Гавриил" в Северный Ледовитый океан

Плавания В.И. Беринга на боте "Св. Гавриил" - основное содержание Первой Камчатской экспедиции. Поэтому, прежде чем перейти к характеристике этих плаваний, необходимо остановиться на целях, поставленных перед экспедицией, на сложившейся в то время в России исторической обстановке и на характеристике руководителя и организатора экспедиции В. И. Беринга. Витус Беринг родился 12 августа 1681 г. в датском городе Хорсенс. Родителями его были Ионас (Юнас) Свендсен и Анна Педерсдаттен Беринг. Новорожденного окрестили Витус Ионассен. В самом старом томе собрания церковных книг города Хорсенс сохранилось до наших дней свидетельство о крещении Беринга. В 1885 г. датский историк П. Лауридсен сообщил о находке в г. Хорсенс этой церковной книги, по которой удалось точно установить дату рождения Беринга. Мореплаватель носил фамилию своей матери, второй жены Свендсена, происходившей из известного в Дании рода Берингов, родоначальником которого был некий Йене Мадсен Беринг, живший в середине XVI в. в Виборге (Vibork) - область Дании, занимающая часть округов Виборг и Аальборг,- в своем имении Бьёринг, откуда и произошла фамилия Беринг. Отец Витуса Беринга Ионас Свендсен был таможенником. Он родился, как предполагают, в г. Хальмстад, в тогдашней датской провинции Халандии (ныне это - территория Швеции), был попечителем церкви в г. Хорсенс и принадлежал к наиболее уважаемым людям города. У Витуса Беринга было два родных брата Иунас (Ионас) и Йёрген, а также сестры, одна из которых была замужем за вице-адмиралом русского флота Т. Сандерсом. Род Берингов был знатным, но в XVII в. уже разорившимся. Это видно из описи имущества семьи после смерти родителей в 1719 г. В ней имеется купчая, в которой перечислено все имущество - старый обветшалый двор и дешевая домашняя обстановка. После смерти отца в 1719 г. Витус унаследовал 30 ригдаллеров, 4 марки и 6 шиллингов. Эти деньги и накопившиеся проценты по ним (всего на сумму 139 ригдаллеров, 1 марка и 14 шиллингов) Беринг позже завещал неимущим г. Хорсенс. Известно также, что он не нажил себе состояния. Его решение отправиться в далекие и опасные путешествия вызывалось ненасытной жаждой знаний, пытливостью ума, стремлением принести пользу тому делу, которому он посвятил свою жизнь. О детстве Витуса известно очень мало. По соседству с родителями Беринга жил распорядитель похорон Томас Петерсен Вендельбу, чей сын был на пять лет моложе Витуса и, вероятно, был его товарищем по играм. В то время в фиорде, где расположен г. Хорсенс, существовал маленький островок, на который мальчики плавали на самодельных лодках. Витус ходил, вероятнее всего, в школу, которую содержал будущий свекор сестры Беринга (Анна Катринс Йонасдаттер) Педер Лауритцен Дальхофф. Школа находилась в Хорсенсе на улице Смедегаде. Сын Педера Л. Дальхоффа Хорлов в 1695 г. женился на сестре Витуса. Он служил фанфаристом в датском военном флоте. Очевидно, разговоры о жизни на флоте занимали большое место в школе, а также в доме № 59, по улице Сёндергаде, где жила семья В. Беринга. В то время Дания активно участвовала в завоевании заморских территорий, датский король направлял экспедиции во все страны света. Несомненно, молодой Витус знал об экспедиции Йенса Мунка (начало XVII в.), а также об экспедициях на о. Гренландия и в Индию. Поэтому приход юного Витуса на морской корабль был совершенно естествен. Уже в детстве он был очарован морем, быстро постигал морские науки, становясь превосходным мореплавателем. Витус Беринг, так же как его двоюродный брат Свен и товарищ Сивере (будущий адмирал русского флота), плавал в Ост-Индию на голландском корабле. По словам датского историка К. Нильса, Беринг в 1703 г. окончил в Амстердаме морской кадетский корпус, который считался лучшим в мире, и получил офицерское звание. В 1703 г. в Амстердаме Витус встретился с вице-адмиралом русского флота К. И. Крюйсом (норвежцем по происхождению), который обратил внимание на ряд качеств молодого человека, очень ценных для морской службы. При содействии Крюйса Беринг был зачислен в состав русского военно-морского флота. Следует отметить, что внук Витуса Беринга - Христиан Беринг - тоже был офицером русского флота и в 1794 г. на судне "Слава России" под командованием Г. Сарычева прошел по пути, которым в 1728 г. проходил его дед. Службу в русском флоте В. Беринг начал 22-летним унтер-лейтенантом в 1703 г., участвовал в Азовском походе Петра I, в победных сражениях на Балтике, был на хорошем счету за отличное знание морского дела, исполнительность и честность. Петр I лично знал Беринга, не раз в течение долгой войны со Швецией Беринг выполнял его специальные поручения (например, провел из Копенгагена в Кронштадт корабль "Перл", а из Белого моря в Ревель, вокруг Скандинавии, корабль "Селафаил", построенный на Архангельской верфи). Петр I включил Беринга в число командиров, которым предстояло вести первые корабли под русским флагом вокруг Европы из портов Азовского моря на Балтику, а затем утвердил его командиром крупнейшего тогда в русском флоте боевого судна - 90-пушечного линейного корабля "Лесное". Этому опытному и способному моряку Петр I и поручил возглавить Первую Камчатскую экспедицию (1725-1730 гг.). Имя Беринга должно стоять в первом ряду выдающихся мореплавателей первой половины XVIII в. Деятельность Беринга получила высокую оценку со стороны высшего командования военно-морского флота России; его высоко ценят знаменитые русские и зарубежные мореплаватели и ученые. Документы о плавании капитан-командора В. Беринга свидетельствуют, что он был выдающимся мореплавателем. В. Беринга знали и ценили известные адмиралы, которые командовали русским флотом,- сподвижники Петра I: вице-адмиралы К И Крюйс и Т. Сандерс, контр-адмиралы И. А. Сенявин, Я В. Брюс. В 1730 г. В. Берингу было досрочно присвоено звание капитан-командор. Но не службой на кораблях русского военно-морского флота и не боевыми заслугами знаменит Витус Ионассен Беринг. Славу ему принесли Камчатские экспедиции. Из 38 лет, которые Беринг прожил в России, 16 лет он возглавлял Первую и Вторую Камчатские экспедиции, во время которых, командуя ботом "Св. Гавриил" и пакетботом "Св. Петр", плавал к берегам Америки и сделал великие географические открытия. В. Н. Берх, который проанализировал по подлинным документам плавание В. Беринга во время Первой Камчатской экспедиции, дает следующую оценку Витусу Йонассену Берингу: "Ежели целой мир признал Колумба искусным и знаменитейшим мореплавателем; ежели Великобритания превознесла на верх славы великого Кука, то и Россия обязана не меньшею признательностию первому своему мореплавателю Берингу. Достойный муж сей прослужа в Российском флоте тридцать восемь лет со славою и честию, достоин по всей справедливости отличнаго уважения и особеннаго внимания. Беринг, подобно Колумбу, открыл россиянам новую и соседственную часть света, которая доставила богатый и неисчерпаемый источник промышленности". В. В. Бахтин, который работал с вахтенным журналом экспедиции Беринга, подтверждает высокую оценку Беринга со стороны Верха [Бахтин, "1890, с. 98]. Выдающийся русский мореплаватель XVIII в. В. И. Беринг был одним из образованнейших моряков своего времени. Он хорошо знал мореходную астрономию, навигацию, картографию и другие морские науки. Он умело руководил офицерами - участниками Камчатских экспедиций, имена которых навечно вошли в историю нашей страны и отечественного флота, в историю географических открытий. По окончании плавания комиссия Адмиралтейств-коллегий проверила правильность астрономических наблюдений, которые были выполнены В. Берингом и его штурманами, и дала высокую оценку штурманской подготовке В. Беринга и всего командного состава пакетбота "Св. Петр".

Известный английский мореплаватель Дж. Кук через 50 лет после Беринга, в 1778 г., проходя по тому же самому пути вдоль берегов Берингова моря, проверил точность картографирования берегов северо-восточной Азии, выполненного В. Берингом, и 4 сентября 1778 г. сделал следующую запись в своем дневнике: "Отдавая должное памяти Беринга, я должен сказать, что он очень хорошо обозначил этот берег, а широты и долготы его мысов определил с такой точностью, которую трудно было ожидать, учитывая те способы определений, которыми он пользовался". Убедившись, что северо-западное побережье Азии положено Берингом на карту совершенно правильно, Кук 5 сентября 1778 г. записал об этом следующее: "Удостоверившись в точности открытий, совершенных упомянутым джентльменом Берингом, я повернул на Восток" [Кук, 1971, с. 378]. Ф. П. Литке, который спустя 100 лет, в 1828 г., плавал вдоль берегов, положенных на карту Берингом, проверил точность его навигационных, астрономических и других определений береговых пунктов и дал им высокую оценку: "Беринг не имел средств производить описи с тою точностию, какая требуется ныне; но черта берега просто по пути его обведенная, большее имела бы сходство с настоящим его положением, нежели все подробности какия мы на картах находили". В. М. Головнин восхищался тем, что Беринг давал названия открываемым землям не в честь знатных особ, а простого народа. "Если бы нынешнему мореплавателю удалось сделать такия открытия, какия сделали Беринг и Чириков, то не токмо все мысы, острова и заливы Американские получили бы фамилии князей и графов, но даже и по голым каменьям разсадил бы он всех министров и всю знать; и комплименты свои обнародовал бы всему свету. Ванкувер тысяче островов, мысов и проч., кои он видел, раздал имена всех знатных в Англии и знакомых своих... Беринг же, напротив того, открыв прекраснейшую гавань, назвал ее по имени своих судов: Петра и Павла; весьма важный мыс в Америке назвал мысом Св. Илии... купу довольно больших островов, кои ныне непременно получили бы имя какого-нибудь славного полководца или министра, назвал он Шумагина островами потому, что похоронил на них умершаго у него матроза его имени". Знаменательно, что и в наши дни успешно работавшая совместная советско-американская экспедиция "Беринг" была названа по имени начальника Камчатских экспедиций.

В исторической литературе сложилось ложное представление о Беринге, его роли в организации и проведении Камчатских экспедиций, о нем как командире кораблей "Св. Гавриил" и "Св. Петр". Это связано с тем, что к итогам Первой и Второй Камчатских экспедиций в русской литературе относились по-разному, а Беринг был руководителем обеих экспедиций. Положительные результаты плаваний кораблей "Св. Гавриил" и "Св. Петр" до настоящего времени до конца не изучены, а Беринг опять же был командиром этих кораблей. Большой знаток истории Камчатских экспедиций академик К. М. Бэр еще в XIX в. поднимал вопрос о несправедливой оценке, которую давали Берингу некоторые исследователи. "Всех более участия,- пишет К. М. Бэр,- возбуждает к себе Беринг, медленно подвигавшийся по Сибири до Охотска, чтобы иметь возможность управлять всеми отдельными экспедициями. Нельзя не удивляться его мужеству и терпению, вспомнив, что он должен был преодолевать невероятные трудности, строить в одно время в разных местах новые суда, высылать огромные транспорты провианта и корабельных потребностей через пустынныя дикие страны... большая часть его сотрудников, как видно из позднейших донесений, обвиняла его в жестокости, с какою он упорствовал в продолжении Северной экспедиции... Справедливое потомство спрашивает только: Беринг был ли виноват в огромности и трудности предприятия?".

В XVII и в первой половине XVIII в. географические открытия России на востоке Азиатского материка и омывающих его морей по своему значению и влиянию на судьбы мировой истории, на ход ее отнюдь не уступают географическим открытиям Западной Европы. Во время великих географических открытий XV-XVI вв. были открыты Америка в 1493 г., Австралия в начале XVII в., плавание Магеллана положило начало открытию мировой океанической системы. Однако названные выше открытия не были завершены, а явились лишь началом изучения мировой системы суши и водных пространств, в котором великие русские географические открытия, в том числе и открытия, сделанные В. Берингом, занимают важнейшее место. Великие русские географические открытия XVIII в. были сделаны во время Первой (1725-1730 гг.) и Второй (1733-1743 гг.) Камчатских экспедиций под руководством В. Беринга. Эти экспедиции способствовали дальнейшему развитию Русского централизованного государства. Реорганизованная русская армия, впервые в Европе созданная на основе воинской повинности, стала одной из сильнейших в мире,. В России был построен мощный военно-морской флот, офицеры его оказались в состоянии решить задачи, возложенные на Камчатские экспедиции.

Необходимо отметить, что до плавания экспедиций Беринга никто в Тихом океане выше параллели 43° с. ш. не поднимался; пределы, которых достигали иностранные мореплаватели, показаны на карте "Морские плавания и экспедиции от IX до XVIII века". Мореплаватели и картографы античного мира, средневековья и эпохи Возрождения в Европе не располагали какими-либо достоверными сведениями о той части мира, где Азия почти сошлась с Америкой, а также о северо-западном побережье Америки. В 1720 г. "первый географ французского короля" Гильом Делиль констатировал, что о северной части Тихого океана со стороны Америки решительно ничего определенного не известно, начиная от м. Мендосино (Mendocino) - 40° с. ш.- или по крайней мере от м. Бланке (Blanco) - 43° с. ш. Многочисленные попытки иностранцев в XVI-XVII вв. пройти на восток дальше Карского моря не дали сколько-нибудь значительных результатов. Так, например, датский король Христиан IV в начале XVII в. решил осуществить поиски Северо-Восточного прохода. Для этого из Дании в Китай через Северный Ледовитый океан было отправлено судно под командованием опытного морехода Йенса Мунка. Однако отважная попытка закончилась трагедией, о которой еще и сегодня свидетельствуют записи вахтенного журнала судна, которым командовал Иенс Мунк.

Судно было раздавлено льдами и погибло, а вахтенный журнал сохранился и уже более 300 лет хранится в Королевской библиотеке в Копенгагене. Известный датский писатель Торкилд Хансен написал по вахтенному журналу судна волнующую книгу: "Через Северный полюс в Китай". Автор ее описывает плавание отважных датских мореходов в Северном Ледовитом океане и гибель их судна. События и факты в описании плавания Иенса Мунка подкреплены обширным картографическим материалом.

Расширению и накоплению сведений о восточной оконечности Сибири и прилегающей части Северной Америки мир обязан русской географической науке. К моменту организации Камчатских экспедиций русскими людьми в течение XVII - первой четверти XVIII в. была уже открыта Сибирь, дан ряд конкретных описаний природы и жителей этой страны. От Урала до Лены протянулась цепь русских крепостей и поселений пашенных крестьян. Русскими мореходами и землепроходцами были пройдены отдельные участки Северного морского пути, русские люди вышли к Тихому океану и открыли там о. Сахалин, Шантарские острова, часть Курильских, нашли морской путь на Камчатку. Впервые, благодаря русским работам, появились карты Сибири и побережья дальневосточных морей.

Сведения об этих обширных районах черпались зарубежной наукой из русских источников. Русская география обладала также более точными данными, чем зарубежная, и о противолежащей Чукотскому полуострову Аляске. Границы Российской империи в 1725 г., т. е. к началу Первой Камчатской экспедиции показаны на карте "Российская империя к 1725 г.". Первая и Вторая Камчатские экспедиции, объединенные единством цели, по заслугам заняли одно из первых мест в истории географических знаний. Это было прежде всего колоссальное научное мероприятие, намного превосходившее все ранее известное, осуществленное в такой короткий срок, на таком огромном пространстве и с такими несовершенными техническими средствами, какими располагал исследователь в первой половине XVIII в.

Вместе с тем это было и важнейшее государственное мероприятие, целью которого являлось определение северных и восточных границ страны, поиски морских путей в Японию и Америку, создание правильной географической карты и навигационное изучение Северного морского пути. Успешному осуществлению Камчатских экспедиций способствовало широкое распространение в России в XVI-XVII вв. географических знаний и подготовка кадров географов, в особенности геодезистов и моряков. Русские географы того времени знали сочинения западных географов и картографов, на русский язык были переведены изложения сочинений о плавании Колумба, Магеллана и других, приобретались географические глобусы, атласы и карты.

Особенно сильной стороной русской географии допетровского времени была ее практическая направленность. Камчатским экспедициям предшествовали походы русских мореходов вдоль северных берегов Европы и Азии на восток и через северную часть Тихого океана к Анадырю, Камчатке, Сахалину и Курильским островам, к устью Амура. Результаты открытий, сделанных русскими землепроходцами, показаны на карте "Русские открытия и первые описи берегов Севера Тихого океана". Военные моряки с успехом продолжили славные дела мореходов.

Плавание геодезистов Ф. Ф. Лужина и И. М. Евреинова вдоль Курильской гряды, плавание В. И. Беринга и А. И. Чирикова, а вслед за ними плавание подштурмана И. Федорова и геодезиста М. Гвоздева к проливу между Азией и Америкой, походы через Охотское море в Японию, через Тихий океан из Камчатки в Америку - вот летопись героических дел, совершенных военными моряками в первой половине XVIII в.

Первая Камчатская экспедиция была призвана завершить и научно обосновать открытия землепроходцев и военных моряков. Среди участников Камчатских экспедиций, плававших вместе с В. Берингом к берегам Америки, были А. И. Чириков, П. А. Чаплин, С. Ф. Хитров, Д. Л. Овцын, И. Ф. Елагин, X. Юшин и многие другие. Все эти люди, настоящие моряки, самоотверженно выполнили свой долг; их имена и труды навечно вошли в историю нашей страны и отечественного флота, в историю географических и этнографических открытий.

Камчатские экспедиции способствовали укреплению положения России на Тихом океане. Они содействовали развитию экономических и торговых сношений с тихоокеанскими странами. Работами Камчатских экспедиций (1725-1743 гг.) было доказано наличие пролива между Азией и Америкой, положено на карту все северо-восточное побережье Азии от Камчатки до Берингова пролива, открыт морской путь из Камчатки в Японию, завершено открытие всех Курильских островов, открыты Командорские и Алеутские острова, северо-западное побережье Америки с прилегающими островами.

Работы Камчатских экспедиций привели к более детальному, чем ранее, описанию Курильских островов и побережья северной Японии, исследованию Камчатки, обширным и разносторонним естественноисторическим и историко-географическим исследованиям внутренних районов Сибири и к систематическому описанию и картографированию побережий Северного Ледовитого океана на огромном протяжении от Карского моря до Чукотского полуострова, а также Тихого океана и Берингова моря от м. Лопатка до м. Дежнева. Были значительно уточнены бывшие до того весьма смутными и отрывочными сведения о взаимном расположении частей Северо-Востока Азии и Северо-Запада Америки и расстоянии между ними.

Отмечая роль военно-морского флота в деле открытия и освоения новых земель, "Правда" писала: "Русский флот имеет славные традиции. Наш народ всегда любил морское дело. Русские моряки обогатили науку крупными открытиями, исследованиями, изобретениями. Им принадлежит честь открытия Тихоокеанского побережья Азии и Северной Америки, исследование самых различных частей Тихого океана".

Первая Камчатская экспедиция 1725-1730 гг. занимает в истории науки особое место. Она была первой в истории России крупной морской научной экспедицией, предпринятой по решению правительства. В организации и проведении экспедиции большая роль и заслуга принадлежит военно-морскому флоту. Исходным пунктом Первой Камчатской экспедиции послужил именной указ Петра I об организации "Первой Камчатской экспедиции" под командованием Витуса Беринга. 23 декабря 1724 г. последовал указ о назначении экспедиции, а 6 января 1725 г., за 3 недели до своей смерти, Петр I собственноручно написал инструкцию Берингу, состоящую из трех пунктов. В начале января 1725 г. Петр I вручил главнокомандующему военно-морским флотом генерал-адмиралу Ф. М. Апраксину эту инструкцию.

Вот она: "1725 года февраля 5. Инструкция, высочайше данная флота капитану Берингу. Об открытии соединения Азии с Америкой. 1. Надлежит на Камчатке или в другом тамож месте зделать один или два бота с палубами. 2. На оных ботах плыть возле земли, которая идет на норд, и по чаянию (понеже оной конца не знают) кажется, что та земля - часть Америки. 3. И для того искать, где оная сошлась с Америкой и чтоб доехать до какого города европейских владений или ежели увидят какой корабль европейской, проведать от него как оной кюст называют и взять на письме и самим побывать на берегу и взять подлинную ведомость и, поставя на карту, приезжать сюды".

Из текста инструкции можно понять, что, по представлениям Петра I, материки соединяются недалеко от Камчатки. Он считал, что уже земля, "которая идет на норд" от Камчатки, есть часть Америки. По мнению царя, экспедиция должна была следовать вдоль берегов Азии и соединяющейся с нею Америки до ближайших европейских владений в Америке или до встречи с каким-либо европейским кораблем, который мог бы дать информацию о достигнутых экспедицией странах. К. М. Бэр утверждает, что Петр I верил в соединение Азиатского и Американского материков. В качестве доказательства он приводит инструкции царя Берингу (1725 г.), а также Евреинову и Лужину (1719 г.).

Участники экспедиции не сомневались, что в инструкции Петра I было выражено мнение о соединении материков. В записке от 13 августа 1728 г. А. Чирикова, поданной начальнику экспедиции В. Берингу во время плавания (когда решался вопрос о продолжении экспедиции), говорится о берегах, вдоль которых они плыли к северу: "Земля та, о которой мнение было, что сходится с Америкою". Представление об отсутствии прохода между Америкой и Азией сложилось у Петра I, вероятно, в связи с недостоверностью сведений, имевшихся в его распоряжении.

Что касается составленных в России карт, на которых северо-восточная Азия омывается морем (РИСУНОК КАМЧАТКА), то составители их могли опираться лишь на старые русские чертежи и расспросные сведения, уже не связанные с какими-либо доказанными фактами, поскольку поход С. И. Дежнева в правительственных органах в то время известен не был. Сведения о великом географическом открытии Дежнева в течение длительного времени были похоронены в сибирских архивах. Ученые России и Западной Европы не имели ясного представления о том, соединяется ли Азия с Америкой или между ними есть пролив.

Не следует забывать, что Петр I располагал "Чертежей всех Сибирских градов и земель" С. У. Ремезова, обобщавшим огромный географический материал, накопленный в русских чертежах и описаниях путешествий к началу XVIII в. На этом чертеже на Северо-Востоке Азии протянут в море "непроходимый нос", уходящий за рамку чертежа, что означало возможность соединения здесь с другой землей. Вместе с тем опыт многочисленных неудачных плаваний английских и датских кораблей, искавших Северо-Восточный проход, а также кораблей, посылаемых с этой целью самим Петром I, мог вызвать предположение о существовании связи между Азией и Америкой. При составлении инструкции Петр I, вероятно, использовал виденную им карту И. М. Евреинова, которого он вспомнил в декабре 1724 г., незадолго до подписания указа об экспедиции. Требование царя найти Евреинова оказалось невыполнимым, так как последнего уже не было в живых. Карта Евреинова срезана у параллели 63° с. т., т. е. на большом расстоянии от северо-восточной оконечности Азиатского материка (м. Дежнёва). Но недалеко от Камчатки берег Азиатского материка круто загибается в сторону Америки. Окончание его не показано. Возможно, об этой земле, сначала "идущей на норд", а потом загибающейся к Америке, Петр I говорил, что это Америка, "понеже оной конца не знают".

В историко-географической литературе толкование смысла инструкции Петра I и выяснение истинных задач экспедиции оказались делом нелегким и спорным. Часть исследователей утверждают, что Первая Камчатская экспедиция являлась чисто географическим предприятием и ставила своей задачей разрешение только одной научной проблемы - вопроса о соединении Азии с Америкой.

Однако некоторые крупные специалисты, признавая географические цели Первой Камчатской экспедиции, считают ее задачи гораздо более широкими по сравнению с тем единственным мотивом, который открыто высказан в официальном документе. Они считают, что ее задачами были установление торговых связей в Северной Америке и решение сложного комплекса экономических и политических задач, включающего усиление обороны восточных границ государства. В. И. Греков придерживается другого мнения. Он считает, что "экспедиции не поручалось разрешение географической проблемы о соединении или не соединении материков. Она должна была разрешить вопросы, имеющие государственное значение: разведать путь в Америку, примыкающую к Азии, и выяснить, кто является ближайшим соседом России на этом материке"

М. И. Белов писал, что, выйдя к пределам Азиатского материка, русские хотели знать, во-первых, далеко ли от этих мест лежит Америка; во-вторых, есть ли морской проход из моря "Студеного", из Северного Ледовитого океана, в "море Теплое", т. е. в Тихий океан; в-третьих, возможно ли наладить морские торговые связи с богатыми тихоокеанскими странами, и прежде всего с Китаем; в-четвертых, можно ли пройти по морю на новые острова, сведения о которых были получены от местных жителей Чукотки и Камчатки, и уже оттуда продолжить географические открытия "новых землиц".

Все эти вопросы рассматривались в комплексе, с точки зрения экономики и политики государства. План экспедиции был таков: через Сибирь сухопутьем и по рекам в Охотск, отсюда морем на Камчатку и далее плавание на судах в поисках пролива. 24 января 1725 г. участники экспедиции вышли из Петербурга. Чтобы известить об экспедиции сибирского губернатора и обязать его оказывать помощь, 30 января 1725 г. в Сибирь был отправлен указ императрицы, в котором содержались некоторые неясные пункты. По этой причине по просьбе Беринга в начале февраля того же 1725 г. был послан второй указ, в котором перечислялись все виды помощи, необходимые экспедиции. В января 1727 г. экспедиция достигла Охотска. Еще до прибытия Беринга в Охотск здесь для экспедиции было построено в 1725 г. судно, которое спустили на воду в июне 1727 г. и назвали "Фортуна".

На этом судне участники экспедиции вместе со всем снаряжением 4 сентября 1727 г. перебрались из Охотска в Большерецк, расположенный в устье р. Большая на западном берегу Камчатки. Морской путь из Охотска на Камчатку был открыт экспедицией К. Соколова и Н. Трески в 1717 г., а морской путь из Охотского моря в Тихий океан еще не был открыт.

Поэтому плыть вокруг Камчатки через Первый Курильский пролив, который не был изучен, было опасно. Пересечь полуостров по рекам Большая, ее притоку Быстрая и по р. Камчатка также не удалось: Шпанберг, отправленный с имуществом на 30 судах, был застигнут морозом. По этим причинам пришлось уже зимой с большими трудностями доставлять на собаках материалы и провиант из Большерецка в Нижнекамчатский острог. За то, что Беринг совершил все эти перевозки не морским путем, а по суше, его необоснованно критикуют многие исследователи. Однако эта критика несправедлива.

В Нижнекамчатском остроге под руководством Беринга 4 апреля 1728 г. был заложен бот, который в июне того же года был спущен на воду и назван "Святой Архангел Гавриил". На этом судне Беринг и его спутники в 1728 г. совершили плавание через пролив, названный впоследствии именем начальника экспедиции. В 1729 г. Беринг совершил второе плавание на этом же судне и, не возвращаясь на Камчатку, в том же году прибыл в Охотск. Возвращение Беринга в столицу заняло восемь месяцев. В 1730 г. экспедиция возвратилась в Петербург.

Анализ плаваний Беринга на боте "Св. Гавриил" невозможен без изучения и использования документов о плавании этого судна. В 1730 г. после окончания Первой Камчатской экспедиции Берингом были представлены отчетные материалы: вахтенный (шкаечный) журнал бота "Св. Гавриил", Итоговая карта Первой Камчатской экспедиции, отчет о результатах деятельности экспедиции, "Каталог городам и знатным местам сибирским, положенным на карту...", "Табель, показующая растояния русскими верстами до городов и знатных мест...". Кроме перечисленных документов, никаких других цельных источников, по которым можно судить о результатах плаваний бота "Св. Гавриил" во время Первой Камчатской экспедиции, не существует. На судне не было представителя Академии наук, который смог бы описать эти плавания, никто из членов экипажа корабля не вел никаких личных дневников. Первоочередное значение для освещения плаваний Беринга во время Первой Камчатской экспедиции имеет вахтенный журнал бота "Св. Гавриил". На русские корабли XVIII-XIX вв., отправляющиеся в морские экспедиции, специальные экспедиционные журналы не выдавались - их заменяли вахтенные. Вахтенные журналы экспедиционных кораблей до начала XIX в. хранились как секретные документы и были недоступны даже ученым Академии наук. Именно поэтому многие открытия русских людей не стали достоянием мировой науки. Иностранные мореплаватели, плавая значительно позднее русских, давали уже открытым землям свои названия и, таким образом, увековечивали их. В середине XIX в. обстановка изменилась и извлечения из вахтенных журналов даже стали публиковать в печати.

Однако это длилось недолго, и к концу XIX в. о вахтенных журналах как источниках научных знаний снова забыли. До сего времени не использованы для анализа плаваний русских морских экспедиций не только вахтенные журналы кораблей Беринга, но и многие другие журналы. В одном только ЦГАВМФ хранится более 100000 вахтенных журналов кораблей русского флота, из которых лишь два полностью использованы исследователями. Как и другие вахтенные журналы, журнал бота "Св. Гавриил" в XVIII в. был засекречен. Академик Г. Ф. Миллер, первый историограф плавания Беринга, не был знаком с этим документом, когда в 1753-1758 гг. по поручению Петербургской академии наук составлял описание плаваний Первой Камчатской экспедиции. Известны воспроизведения ряда страниц журнала в XIX в., использование со значительными искажениями отдельных отрывков В. Н. Верхом , Ф. П. Литке , В. В. Бахтиным .

Но в целом основной документ - вахтенный журнал бота "Св. Гавриил" - оставался малоизученным, что, несомненно, послужило одной из главных причин неполного, а в ряде случаев неверного описания плаваний, множества ошибок в анализе конкретных географических открытий 1728-1729 гг. С 1890 г. до настоящего времени о вахтенном журнале экспедиции Беринга никаких публикаций не встречается. В историко-географической литературе сложилось мнение, что вахтенный журнал бота "Св. Гавриил" потерян. Некоторые исследователи даже высказывали сомнение, велся ли вообще вахтенный журнал во время плаваний Беринга в 1728-1729 гг. Подлинный вахтенный журнал бота "Св. Гавриил" был обнаружен в 1973 г. в Центральном государственном архиве Военно-Морского Флота СССР в Ленинграде автором публикуемой работы. Вахтенный журнал в период плавания бота "Св. Гавриил" в 1728-1729 гг. заполнялся систематически, записи в нем делались ежечасно. Этот журнал добросовестно вели штурманы бота "Св. Гавриил" лейтенант А. Чириков и мичман П. Чаплин. Некоторые исследователи высказывают мысль, что Беринг недооценивал тот факт, что его экспедиция была научной. Однако вахтенный журнал бота "Св. Гавриил" это мнение опровергает. Правила ведения вахтенных журналов требовали выполнять астрономические обсервации раз в сутки, записывая вычисленные широты и долготы с точностью до минуты. Беринг и его штурманы понимали, что их судно экспедиционное. Астрономические определения на корабле производились два, а иногда (когда позволяла метеообстановка) и три раза в сутки. Значения широт и долгот записывались в вахтенный журнал с точностью до сотой доли минуты. Пеленги (направления) на береговые ориентиры брали не в румбах (как это было принято в XVIII в.), а в градусах и записывали их показания с точностью до одной минуты. В XVIII в. время взятия пеленгов указывалось в часах, А. Чириков и П. Чаплин время пеленгования записывали в журнал с точностью до минуты. Все наблюдения тщательно фиксировались в вахтенном журнале. За время плавания к Берингову проливу (1728 г.) и затем вдоль побережий Камчатки (1729 г.) командир корабля и его штурманы описывали побережье, ежесуточно совершая географические открытия. Опись производилась систематически, тщательно и добросовестно. В отдельные дни моряки пеленговали до 8 ориентиров. Записи пеленгов на виденные береговые объекты в вахтенном журнале настолько обстоятельны, что позволяют с достаточной точностью восстановить, какие географические открытия были сделаны. Большинство из этих открытий оставались неизвестными, так же как и записи о плавании "Св. Гавриила" через пролив между Азией и Америкой.

Географические открытия и исследования всегда сопровождаются картографированием, поэтому карта - один из основных источников истории открытий. В материалах, касающихся Первой Камчатской экспедиции, упоминаются три карты, представленные Берингом. О первой из них мы узнаем из протокола Конференции Академии наук от 17 января 1727 г., в котором говорится о рассмотрении Ж. Н. Делилем "карты о России капитана Беринга". Вторая карта, составленная В. Берингом и П. Чаплиным с изображением пути от Тобольска до Охотска, была послана из Охотска в июне 1727 г. Третья (итоговая) карта экспедиции была приложена к отчету Беринга. О четвертой карте нам стало известно только в 1971 г. Подлинная карта В. Беринга и П. Чаплина по итогам экспедиции обнаружена А. И. Алексеевым в 1969 г. в Центральном государственном архиве древних актов, позднее она была опубликована А. В. Ефимовым.

На этой карте приведены итоги Первой Камчатской экспедиции. Карта В. Беринга и П. Чаплина 1729 г. дала ценнейшие сведения о северо-восточной оконечности Сибири и легла в основу картографических работ, начиная с атласа И. К. Кириллова, и оказала огромное влияние на мировую картографию. Итоговая карта Первой Камчатской экспедиции стала известна исследователям в скором времени после окончания экспедиции. Этот документ доказывает, что во время Первой Камчатской экспедиции впервые было совершенно правильно положено на карту побережье северо-восточной Азии от устья р. Охота до м. Кекурный (п-ов Чукотский). Достаточно сравнить карту И. Гомана 1725 г. (см. рис. 1), отражающую достижения географической науки к началу Первой Камчатской экспедиции, с картой В. Беринга и П. Чаплина 1729 г. (рис. 3), чтобы убедиться, что Северо-Восток Азии впервые был исследован и нанесен на карту Берингом и его помощниками. Итоговая карта Первой Камчатской экспедиции получила широкое распространение в России и за рубежом и была использована при составлении карт Ж. Н. Делилем (1731, 1733, 1750, 1752 гг.), И. К. Кирилловым (1733-1734 гг.), Ж. Дюгальдом (1735 г.), Ж. Б. Д"Анвилем (1737, 1753 гг.), И. Газиусом (1743г.), авторами Академического атласа (1745 г.), А. И. Чириковьш (1746 г.), Г. Ф. Миллером (1754-1758 гг.) [Кушнарев, 1976, с. 130-137]. На использовании Итоговой карты и вахтенного журнала основаны первые исторические карты плавания "Св. Гав-риила", составленные А. И. Нагаевым и В. Н. Верхом . Береговая линия северо-восточной части Азиатского материка на Итоговой карте Первой Камчатской экспедиции и на современных картах во многом сходна. На карте показаны открытия, сделанные Берингом во время плавания 1728 г.: п-ова Озерной, Ильпинский, Олюторский, мысы Низкий, Камчатский, Опукинский и др. Хорошо показан Анадырский залив с его входными мысами Наварин и Чукотский. В этом заливе командир корабля и его штурман правильно нанесли залив Креста, мыс Фаддея, бухту Гавриила, мыс Отвесный, бухту Преображения и др. Довольно точно на карте нанесены и очертания азиатских берегов к северу от Анадырского залива: мысы Чукотский, Кыгынин, Чаплина, бух. Ткачен и др.

На Итоговой карте показано, что Чукотский полуостров (его крайняя восточная точка - м. Дежнева) ни с какой землей не соединяется; в Беринговом проливе нанесены о-ва Диомида, правильно показан о. Св. Лаврентия. Огромные архипелаги, которые мы видим на Академических картах, на этой карте отсутствуют; правильно нанесены три северных Курильских острова, юго-восточное и юго-западное побережье Камчатки.

Важным источником материалов об итоге плаваний является Генеральная карта Морской академии 1746 г., которая стала хорошо известна только в последние десятилетия. На карте Морской академии северо-восточное побережье Азии от устья р. Охота до м. Кекурный положено по Итоговой карте Первой Камчатской экспедиции и в целом довольно правильно подытожены достижения Первой и Второй Камчатских экспедиций. Отчет Беринга Адмиралтейств-коллегий содержит очень краткое и схематичное описание работ экспедиции и, несомненно, является второстепенным источником, так же как и приложение к нему - "Каталог" и "Табель".

Существует ошибочное мнение, что Берингом, кроме отчета, в апреле 1730 г. была представлена в Адмиралтейств-коллегию еще и "Краткая реляция о Сибирской экспедиции...". Это недоразумение возникло потому, что подлинный отчет Беринга не имел названия и в копии отчета, снятого с подлинника, была сделана приписка: "Краткая реляция о Сибирской экспедиции...". Около ста лет со времени окончания экспедиции отчет Беринга полностью не публиковался. За это время отдельные авторы опубликовали в печати ряд извлечений как из подлинного отчета, так и из копии, давая указанному документу свои названия: краткий отчет, донесение, краткая реляция и т. п.

В. Беринг вместе с отчетом о результатах экспедиции представил в Адмиралтейств-коллегию еще и "Каталог городам и знатным местам Сибирским, положенным на карту, чрез которыя тракт имели, в какой ширине и длине оныя, а длина счисляется от Тоболска". Кроме этих основных документов, имеются еще извлечения из вахтенного журнала бота "Св. Гавриил", письменные предложения Шпанберга и Чирикова и резолюция Беринга на эти предложения о дальнейшем плавании 13 августа 1728 г.

Эти источники содержат в себе частичные сведения о Первой Камчатской экспедиции и не воспроизводят полной и объективной картины плаваний Беринга в 1728-1729 гг. Анализ их будет дан при описании плавания Беринга в 1728 г.

Необходимо учитывать, что ряд документов о плаваниях "Св. Гавриила" в 1728-1729 гг. не отражает истинного положения вещей. Это касается таких документов, как "Отчет о Камчатской экспедиции, составленный в Адмиралтейств-коллегий, 5 октября 1738 г." и некоторых других. Такие документы требуют критического подхода, сопоставления с реальными фактами, другими документами и т. п.

Обзор документов и источников о плаваниях Беринга во время Первой Камчатской экспедиции показывает, что этим вопросом интересовались многие, но изучением и анализом основных документов - вахтенного журнала и карт - никто из исследователей основательно не занимался. Одна из причин разного подхода к оценке Первой и Второй Камчатских экспедиций состоит в том, что о плаваниях Беринга во время этих экспедиций известно гораздо меньше, чем об экспедициях в целом. О плавании В. Беринга в 1728 г. мы знаем лишь по сохранившимся немногочисленным источникам, которые не дают возможности полностью оценить его результаты.

Отсутствие в распоряжении исследователей документов о плавании привело к тому, что оценка Камчатских экспедиций давалась не по результатам деятельности экспедиционных судов, а по источникам, раскрывающим подготовку к плаваниям. Плавания Беринга занимали во всей экспедиции небольшой промежуток времени. Первая Камчатская экспедиция длилась 5 лет, а само плавание на боте "Св. Гавриил" - три месяца. Остальное время заняли подготовительные мероприятия: переход из Петербурга на Камчатку, заготовка провианта и строительных материалов, строительство кораблей, возвращение обратно. Вторая Камчатская экспедиция длилась 10 лет, а само плавание пакетбота "Св. Петр" - шесть месяцев. Четыре года участники экспедиции добирались от Петербурга до Охотска через сибирские бездорожные таежные дебри; еще четыре года ушло на строительство экспедиционных кораблей, годных для плавания по океану; остальное время - плавание и возвращение в Петербург. Вполне понятно, что за 4 года и девять месяцев было собрано гораздо больше источников, чем за 3 месяца; так же как за 9,5 лет набралось документов значительно больше, чем за полгода.

Более чем за 250 лет накоплен значительный фонд фундаментальных исследований, обзоров, научных статей, публикаций о различных аспектах работы Первой и Второй Камчатских экспедиций и о великих русских географических открытиях в первой половине XVIII в. Источники для истории Камчатских экспедиций довольно многочисленны. Они наиболее полно охарактеризованы А. И. Андреевым в "Обзоре материалов Первой и Второй Камчатских экспедиций" и в очерке "Труды и материалы академического от-ряда Второй Камчатской экспедиции". Среди архивных источников значительное место занимают материалы текущего делопроизводства учреждений, связанных с подготовкой, организацией и проведением Камчатских экспедиций, в том числе переписка Беринга и других должностных лиц экспедиции с Верховным Тайным Советом, Сенатом, Адмиралтейств-коллегией, Академией наук, Сибирским приказом, местными сибирскими канцеляриями.

Чрезвычайно разнообразен характер документов: указы, должностные инструкции и другие официальные документы, рапорты и доношения, экстракты, отписки, ведомости, картографические материалы и т. п. Незначительная часть этих документов опубликована и использована учеными, но многие из них продолжают храниться в государственных архивах, главным образом в ЦГВИА, ЦГАДА, ААН. Часть документов хранится в ЦГАВМФ. Многие документы Камчатских экспедиций оставались в Тобольске, и судьба их до сего времени неизвестна. В Центральном государственном архиве Военно-Морского Флота документы о Камчатских экспедициях отложились преимущественно в архивных фондах Адмиралтейств-коллегий, В. Беринга, Н. Ф. Головина, Гидрографии, Воинской морской комиссии, Канцелярии Апраксина и Чернышева, Центрального картографического производства. В фонде Адмиралтейств-коллегий хранятся материалы центрального военно-морского учреждения России 20-50-х гг. XVIII в.- Адмиралтейств-коллегий, касающиеся экспедиций первой и отчасти второй половины XVIII в. В фонде В. Беринга и Адмиралтейств-коллегий сосредоточены прежде всего материалы обеих экспедиций Беринга. Часть документов хранится в фонде Н. Ф. Головина, который в годы Второй Камчатской экспедиции возглавлял Адмиралтейств-коллегию и находился в оживленной переписке со многими участниками этой экспедиции. В фондах ЦГАВМФ хранятся "Протоколы указам и инструкциям Сената и Адмиралтейств-коллегий кап. ком. Берингу..." (ф. 216, он. 1, д. 87, л. 1-286); "Журналы, отправленные капитаном Берингом с 12 февраля 1728 г. по 20 марта 1730 г." (ф. 216, оп. 1, д. 110, л. 1-211); "Протоколы рапортам, поданным кап. ком. Берингом в Адмиралтейств-коллегию за 1725-1727 гг." (ф. 216, оп. 1, д. 88); "Инструкция Сената кап. ком. Берингу... 1738" (ф. 216, он. 1, д. 27); "Опись бумагам, делам и картам за 1732-1745 гг..." (ф. 216, оп. 1, д. 105); "Журнал исходящих документов" (ф. 216, оп. 1, д. 112); "Инвентарная опись дел капитан-командора Беринга" (ф. 216, оп. 1, д. 118) и много других дел. Фонд Военно-ученого архива Центрального государственного военно-исторического архива (ЦГВИА) содержит главным образом картографические материалы о Камчатских экспедициях.

Много документов о подготовке к плаваниям Беринга, Чирикова и других участников Камчатских экспедиций хранится в Центральном государственном архиве древних актов (ЦГАДА) в фондах Сената, Госархива, Миллера ("портфели Миллера") и др. В этих фондах имеются "Дела о Камчатских экспедициях Беринга (1725-1741 гг.)" (ф. 130, оп. 1, д. 34); "Об экспедициях Беринга (1725-1741 гг.)" (ф. 199, оп. 1, д. 3180); "Дела об участниках Второй Камчатской экспедиции Беринга..." (ф. 7, оп. 1, д. 9466) и др. В Архиве Академии наук в фондах 3 и 21 хранятся дела, касающиеся Второй Камчатской экспедиции и ее участников; в фон-де 3 хранятся рукописи, написанные Г. В. Стеллером. Часть материалов Камчатских экспедиций хранится в других архивах: АВПР (фонд "Сибирских дел") и др. В работе использованы материалы, хранящиеся в центральных архивах страны: ЦГАВМФ, ф. 216, оп. 1, д. 1, 4, 14, 15, 20, 29, 34, 54, 87, 88, 110; ф. 913, оп. 1, д. 1,2, 4, 5; " ЦГВИА, ф. ВУА, д. 20227, 20265, 20289, 23431, 23466, 23469, 23470, 23471. ЦГАДА, ф. 130, оп. 1, д. 34, 36, 151, 192, 435; ф. "Сибирские дела", д. 1.

Многие архивные документы проливают свет на взаимоотношения Беринга с сибирскими властями, а также на непорядочные действия отдельных участников экспедиции, склонных к доносам, склочничеству и т. д. Настойчиво требуя содействия от местных начальников, экспедиция становилась в очень трудные отношения с местными властями. Прежде всего появились нарекания на Беринга за вмешательство в не подлежащие якобы его ведению дела. Переписка по этому вопросу доходила до Сената. Число доносов с мест в адрес Беринга росло с каждым днем его пребывания в Якутске и Охотске. Следует назвать хотя бы часть дел по этому вопросу, хранящихся в ЦГАВМФ: "Об обвинении Скорняковым-Писаревым капитан-командора Беринга, капитана Шпанберга и Чирико-ва... 1737-1745 гг.", ф. 216, оп. 1, д. 29, л. 1-332; "О донесениях Скорнякова-Писарева на Беринга, Шпанберга и Чирикова... 1733-1753 гг.", ф. 216, оп. 1, д. 34, л. 1-269; "О пререканиях между Скорняковым-Писаревым и капитаном Шпанбергом... 1734- 1737 гг.", ф. 216, оп. 1, д. 20, л. 1-595; "О рассмотрении жалоб и доносов на капитана Шпанберга и Чирикова... 1733-1737 гг.", ф. 216, оп. 1, д. 14, л. 1 - 132; "О производстве расследования жалоб лейтенанта Плаутина на кап. командора Беринга... 1735-1740 гг.", ф. 216, оп. 1, д. 15, л. 1 - 158; "Документы по следственной Камчатской комиссии... 1740-1743 гг.", ф. 216, оп. 1, д. 54, л. 1-127.

Материалы о бесконечных доносах на Беринга и других руководителей экспедиции со стороны сибирских властей и отдельных участников экспедиции имеются и в других делах ф. 216 (д. 58, 61, 62, 68, 69, 74 и др.). Каждое из этих дел по объему не меньше, чем перечисленные. Эти доносы, как правило, не имеют никаких оснований, и большинство из них нельзя принимать во внимание, указанные материалы создают ложную и весьма неприглядную картину хода Камчатских экспедиций; они сыграли отрицательную роль при оценке Камчатских экспедиций и их руководителей: Беринга, Чирикова и др.

Многочисленные архивные источники в целом достаточно подробно и разносторонне раскрывают организационный и подготовительный периоды экспедиции. Число исторических источников, непосредственно касающихся плаваний на боте "Св. Гавриил" и пакетботе "Св. Петр", т. е. главного и конечного результата всей многолетней работы, весьма ограничено.

Диспропорция в составе и использовании опубликованных и архивных источников наложила глубокий отпечаток на аналитическую работу исследователей, большая часть которых давала научную оценку экспедициям по второстепенным источникам. По этой же причине в научную литературу проникло особенно много существенных ошибок, противоречивых мнений, тенденциозных оценок при описании плаваний экспедиций и анализе достоверности тех или иных русских географических открытий. При изучении плаваний Беринга необходимо учитывать, что оценка результатов Первой и Второй Камчатских экспедиций со стороны часто сменявшихся правительственных кабинетов была необъективна. Императрица Елизавета Петровна выступила против иностранцев, управлявших Россией при императрице Анне Иоанновне. Правительство Елизаветы Петровны было враждебно иностранцам, служившим на флоте, государственной службе или в Академии наук. Поскольку Беринг был иностранец, реакция против иностранцев распространилась и на него. Академик К. М. Бэр утверждает, что основная причина чрезмерной критики недостатков Беринга состоит в том, что он был иностранец, в этом же он обвиняет и А. П. Соколова. В XVIII в. для опубликования результатов Камчатских экспедиций делалось очень мало. Императорский декрет от 23 сентября 1743 г. положил конец любым мероприятиям, связанным с научно-исследовательской деятельностью Камчатских экспедиций. В период правления Елизаветы ничего не предпринималось для публикации результатов обширных и дорогостоящих исследований, проведенных под руководством Беринга, или для упрочения репутации исследователей. Отчеты Беринга и его сотрудников, составившие гору рукописей, были похоронены в архивах мелких сибирских административных центров или в архивах Адмиралтейства. Лишь время от времени просачивались скудные и обычно неправильные известия, становившиеся достоянием широкой общественности.

Многие руководители Камчатских экспедиций умерли вскоре после ее окончания. В. И. Беринг умер еще до окончания экспедиции; А. И. Чирикова заставили ждать в Сибири четыре года, а затем он вернулся в столицу, чтобы предстать с отчетом, но через два года скончался. Наряду со сменой правительств за время работы Камчатских экспедиций менялся и состав Адмиралтейств-коллегий, и среди ее членов с октября 1739 г. оказались лица, считавшие, что затраченные огромные средства не оправдываются той скромной пользой, которую принесла экспедиция до сих пор, что она работает очень медленно и т. д. Эти настроения существовали и в первые годы экспедиции, но только через пять лет они получили свое выражение в суждениях центрального государственного учреждения страны, в Кабинете.

К 1742 г. взгляды в правительственных кругах на значение Камчатских экспедиций совершенно изменились. А. И. Остерман был в ссылке, а Н. Ф. Головин, оставшийся во главе Адмиралтейств-коллегий, потерял прежнее влияние. Некоторые из врагов, приобретенные руководством экспедиции в Сибири и на Камчатке, были реабилитированы, возвращены из ссылки в Петербург и заняли высокие посты. Они, конечно, старались выставить экспедицию в черном цвете. В этом отношении характерна подробная записка, поданная в Сенат Г. Фиком, который свыше 10 лет находился в Якутии в ссылке. В ней он указывает на вред, приносимый экспедицией, на которую расходуется много средств и которая налагает непосильное бремя на местное население. Появился также "Краткий экстракт о Камчатской экспедиции" без даты и указания фамилии автора, приписываемый Г. Г. Скорнякову-Писареву, в котором с большими искажениями подводятся итоги деятельности Первой и Второй Камчатских экспедиций и говорится о "разорении от Беринга с товарищи самаго лутчаго Сибирского края".

В ЦГАВМФ хранится несколько дел, начатых в результате доносов В. Казанцева, который все дела Второй Камчатской экспедиции преподносит в черном цвете. К их числу относится дело "О разборе пунктов бывшего капитан-поручика Казанцева об убыточности для государства экспедиции Беринга... 1736- 1747 гг."

Сенат начал с конца 1742 г. настойчиво требовать от Адмиралтейств-коллегий сведений о деятельности экспедиций. Собранные данные показали, что результаты работ Камчатских экспедиций были весьма значительны. Несмотря на это, Сенат в докладе, представленном в сентябре 1743 г. императрице Елизавете Петровне, стал на сторону недоброжелателей экспедиций. К докладу был приложен упомянутый "Краткий экстракт". Оценка результатов Камчатских экспедиций правительственными органами во времена Елизаветы Петровны была слишком близорука. История Камчатских экспедиций долгое время не привлекала к себе должного внимания. При изучении Камчатских экспедиций Беринга важный материал содержат работы русских, советских и зарубежных историков и географов, в той или иной мере касающиеся проблемы плаваний Беринга во время этих экспедиций. В описании плаваний кораблей Беринга наблюдается та же картина, о которой как о типической пишет А. Г. Тартаковский. "Очень часто при проведении исследования стираются грани между точно установленным и еще окончательно не выясненным или выясненным лишь в самых общих чертах и нуждающимся в дальнейшем обосновании. Знанию же, имеющему при данном состоянии науки предположительный характер, придается не свойственное ему значение неопровержимых истин. ...пробелы в фактических данных восполняются цепью его собственных умозаключений... малодостоверные и непроверенные сведения сосуществуют иногда на равных началах с истинным знанием. Иными словами, речь идет о логически несостоятельной подмене доказанного недоказанным. Именно с отсутствием должного уровня доказательности связан и потребительский подход к источнику...а в конечном счете, и нерешенность многих дискуссионных вопросов исторической науки".

После окончания Первой Камчатской экспедиции Беринг представил в Адмиралтейств-коллегию документы о результатах работы экспедиции. Однако изучение основных документов (вахтенного журнала бота "Св. Гавриил" и Итоговой карты Первой Камчатской экспедиции) по неизвестным причинам сделано не было.

В результате предварительного знакомства с документами о плавании Беринга был сделан вывод, что экспедиция Беринга доказала наличие Северо-Восточного прохода. На основании этого заключения было опубликовано краткое печатное сообщение о Первой Камчатской экспедиции в "Санкт-Петербургских ведомостях" от 16 марта 1730 г. В нем с достаточной определенностью говорилось, что Беринг дошел до 67° 19" с. ш. "и тогда он изобрел, что тамо подлинно северо-восточный проезд имеется, таким образом, что из Лены, ежели бы в северной стране лед не препятствовал, водяным путем, до Камчатки и тако далее до Япона, Хины и Ост-Индии доехать возможно б было, а к тому же он и от тамошних жителей известился, что пред 50 или 60 летами некое судно из Лены к Камчатке прибыло".

Сообщение Беринга надо считать первым в мире опубликованным в печати документом, утверждающим существование пролива между Северо-Востоком Азии и Северо-Западом Америки в результате фактического его прохода, осуществленного квалифицированными моряками, применявшими современные им научные методы наблюдения. В нем же передано и убеждение Беринга о возможности морского пути из Ледовитого океана в Тихий, базирующееся на бытовавших в Сибири известиях о походе 1648 г. Дежнева и Попова.

Сообщение об экспедиции Беринга было опубликовано в том же году и в копенгагенской газете "Nye Tidender". Судя по содержанию этого сообщения в передаче П. Лауридсена, оно было сокращенным изложением заметки из "Санкт-Петербургских ведомостей". Эти газетные сведения стали достоянием образованного общества Европы. Публикация в газете не могла появиться без ведома правительственных органов.

Следовательно, мнение о том, что Беринг представил достаточные доказательства о наличии пролива между Азией и Америкой, было вначале распространено и в официальных кругах.

Кроме того, первоначальная положительная оценка результатов Первой Камчатской экспедиции со стороны официальных кругов усматривается и в том, что Адмиралтейств-коллегия и Сенат наградили Беринга и его помощников. Возвратившись из Первой Камчатской экспедиции в августе 1730 г., В. И. Беринг был по высочайшему повелению вне очереди произведен в капитан-командоры. Его помощники также получили повышения. М. П. Шпанберг получил звание капитана третьего ранга, А. И. Чириков - капитан-лейтенанта. Все они получили не очередное звание, а "за отличие". Кроме звания, Беринг "во уважение великой трудности и дальности экспедиции" по чину капитан-командора получил по представлению Адмиралтейств-коллегий двойное денежное вознаграждение, т. е. 1000 руб.

Положительную оценку деятельности Беринга как начальника Первой Камчатской экспедиции следует видеть и в том, что в 1732 г. он был назначен начальником гораздо большей Второй Камчатской экспедиции. После указанного сообщения в газетах об открытии Берингова пролива о Первой Камчатской экспедиции в официальных кругах забыли. Экспедиционные материалы были погребены в архиве Адмиралтейства, где и оставались долгие годы практически недоступными для исследователей. В Западной Европе в течение 17 лет не появлялось никакой информации о Беринге, за исключением публикации в 1735 г. в Париже карты, составленной Берингом и Чаплиным в 1729 г. Снова вопрос о результатах экспедиции 1725-1730 гг. был поднят в 1738 г. в связи с подготовкой ко Второй Камчатской экспедиции. Повторная оценка результатам Первой Камчатской экспедиции выражена в ряде источников, в том числе и в документе, который называется так: "Отчет о Камчатской экспедиции, составленный в Адмиралтейств-коллегий, 5 октября 1738 г.". В отчете говорится, что Беринг во время Первой Камчатской экспедиции не выполнил возложенных на него задач, т. е. не доказал наличие пролива между Азией и Америкой.

Составители отчета 1738 г. считают, что нельзя доверять документам, представленным Берингом. Причина этого, по их мнению, состоит в том, что экспедиция дошла только до 67° с. ш., а побережье от 67° с. ш. "он (Беринг.- /!. С.) положил по прежним картам и по ведомостям, и такс о несоединении заподлинно утвердитца сумнительно и ненадежно...". У сотрудников Адмиралтейств-коллегий, видимо, возникло сомнение, что "по прежним картам и по ведомостям" положено не только побережье к северу от 67° с. ш., но и южнее, от м. Дежнева до м. Чукотский.

Второе обвинение, которое было предъявлено Берингу, состояло в том, что он не изучил возможности плавания в Северном Ледовитом океане от м. Дежнева до устьев Оби, Лены: "...к тому ж о пути подле земли морем от Оби реки до Лены и даляя будто частию подле того берега и невозможно, а о некоторых де местах и ничего неизвестно, и о том по тому ж утвердитца невозможно, ибо никаких достоверных не токмо карт, но и ведомостей нет". Г. Ф. Миллер указывает, что Адмиралтейств-коллегия изменила свое мнение и поставила под сомнение существование Северо-Восточного прохода в 1736-1738 гг. Это соответствует времени составления отчета 1738 г. Оба обвинения в адрес Беринга необоснованны, на этом мы остановимся при описании плавания бота "Св. Гавриил" в 1728 г. Оценка работы Первой Камчатской экспедиции в отчете 1738 г. была необъективной. Первая Камчатская экспедиция совершила великие географические открытия. Однако в отчете 1738 г. о результатах Первой Камчатской экспедиции указано всего на два географических открытия, сделанных участниками этой экспедиции: открытие 6 августа 1728 г. "малого залива" (бух. Преображения), а 16 августа 1728 г.- "острова" (один из о-вов Диомида).

Следует заметить, что Беринг в отчете, представленном в Адмиралтейств-коллегию 10 февраля 1730 г., слишком скромно перечисляет свои открытия, совершенные во время экспедиции. В отчете Беринга перечислены те же географические открытия, о которых трактует отчет 1738 г. Но Беринг представил в Адмиралтейств-коллегию в качестве доказательства своих открытий не только отчет, но и вахтенный журнал бота "Св. Гавриил" вместе с Итоговой картой 1729 г. По этим документам можно было составить более глубокое представление о результатах деятельности экспедиции. Однако чиновники Адмиралтейств-коллегий, которые составляли доклад правительству о результатах Первой Камчатской экспедиции (отчет 1738 г.), не стали утруждать себя анализом вахтенного журнала бота "Св. Гавриил" и Итоговой карты Первой Камчатской экспедиции. Они почти дословно переписали отчет Беринга от 10 февраля 1730 г. и на этом свою работу по сбору материалов о результатах экспедиции закончили. Адмиралтейств-коллегия, которая располагала картой и журналом Первой Камчатской экспедиции, анализа этих документов не сделала, и основные положительные результаты экспедиции 1725-1730 гг. не были опубликованы. Поэтому не должно вызывать удивления, что историки плаваний бота "Св. Гавриил" (которые не имели в своем распоряжении даже полного текста отчета Беринга от 10 февраля 1730 г.) были далеки от истинного значения результатов Первой Камчатской экспедиции. Литература XVIII в., посвященная описанию плаваний бота "Св. Гавриил" и пакетбота "Св. Петр", имеет весьма незначительную ценность, так как основные документы о плаваниях экспедиционных русских судов, как было отмечено выше, были в то время засекречены и недоступны исследователям. После первых сообщений о плаваниях Беринга во время Первой Камчатской экспедиции его имя стало известным не только в России, но и в Европе. Безвестный ранее пастор из рода Берингов, тоже Витус, издал в 1749 г. родословную своей семьи. Интерес к итогам Камчатских экспедиций был очень большой, о чем свидетельствует, например, переписка иностранных ученых с Петербургской академией наук. Но, несмотря на это, открытия Камчатских экспедиций долго оставались закрытыми, и за границу попадали лишь случайные

Гвозденник «Святой Иулиан»

Московскому посадскому Ивану Никифорову, хотя и не имевшему собственных средств для организации промысловых экспедиций за бобровым мехом на Алеутские острова, суждено было вписать очень важную страницу в летопись главных событий по покорению Великого океана: он построил на Камчатке первый промысловый бот «Святой Иулиан».

До него на промыслы выходили на шитиках, которые, как мы говорим, «шились» прутьями, китовым усом или ремнями, а Никифоров построил «гвозденник», то есть судно на гвоздях, с деревянными креплениями. Гвозденники были крупнее и надежнее, да и выходили на них в море уже не тридцать промышленников, а вдвое больше...

У Никифорова были золотые руки, но не было золотых червонцев, и потому он вынужден был сдать «Св. Иулиан» в аренду Никифору Трапезникову.

2 сентября 1758 года первый в истории Камчатки промысловый бот вышел в открытое море. Мореходом на «Св. Иулиане» был яренский посадский человек Степан Глотов.

Лисьи острова

Нижнекамчатск, 1762 год.

«В прошлом 758 году сентября 2 числа... вступили... из Нижнекамчатского устья в открытое Тихое морс в морской вояж для изыскания новых островов и народов под препровождением оного судна ево Глотова благополучно. Точно во время начатого того вояжирования в мореходном от осенних начавших погод занесло в девятые сутки к близь лежащему от называемого Командорского острова (к) Медному небольшому острову ж, где по благодати божией, пристав, зимовали и довольствовали себя, во-первых, пропитанием, заготовляя оное к будущему вояжу для поисков дальних незнаемых островов. А потом упромышленно ими бобров, маток и кошлаков 83 да песцов голубых 1263, кои все во одежды и одеяла испошиты. А понеже при мореплавании от Камчатского устья, по выкиде судна на оной Медной остров, от предписанных жестоких в море осенних волнениев бывшие два якоря оторвало и унесло в море, для чего они с прочими компанейщики со общего согласия, для спасения судна и людей, чтобы во время намеренного в море островов поиска не погибнуть безвременно, взяли с Командорского острова разбитого пакетбота бывшей Камчатской экспедиции лежащего железа полоскою и в деле, яко то в буотах и крюках, по весу 15 пуд и сковали через немалой труд два якоря, которые и ныне при том судне имеются, то что у обоих их по одной лапе во время волнениев же оторвало. И при перезимовке на Медном острову и по промысле на пропитание морских коров, нерп и сивучей, мяса сушеного наготовя, в наступившее 759 году лето августа с 1 числа вступили паки в морской вояж к поиску и окончанию намеренного пути. И с того августа 1-го числа плыли, не касаясь, ко известным морским же Алеутским островам между север и восток и в том плавании благополучными погодами продолжали времени даже сентября до 1-го числа. А в том числе, по дарованию господню и по высокому ея императорского величества счастию, благополучным путешествием прибыли на остров, лежащий в северо-восточной стороне и, усмотря судну удобное к отстою место, пристали между лежащее к полдням того острова каменье на мягкой песок без всякого о берег судну повреждения. А тот остров называется по названию тамошних народов Умнак, который у них почитается над вторым недальным островом же главным и первым». (Это были крупнейшие острова Алеутской гряды - Умнак и Уналашка).

«... На оных двух островах имеются звери: бобры морские, лисицы чёрно-бурые, бурые, седые, крестовки и красные разных доброт».

(И потому впоследствии прозвали эту группу островов Лисьими островами. Промысел был удачен –1389 бобров и 1648лисиц на сумму более 130 тысяч рублей).

«И с того отправления майя з 26-го августа по 31-е число того 762-го году обратно к Нижнекамчатскому устию, быв в пути, имели превеликие недостатки в воде и в пище, так что и последнюю с ног обувь варили и в пищу употребляли...»

А вот каков итог этого вояжа, по мнению одного только исследования: «Плавание Глотова относится к одному из самых замечательных плаваний того времени в сторону Америки. Глотов проник дальше всех других мореходов на восток, прошел вдоль всей Алеутской гряды, сделал замечательные открытия, описал открытые земли, организовал составление карт, при этом сохраняя мирные отношения с местным населением». (Зубикова З.Н. Алеутские острова. – М., 1948. – С. 24).

Бухта Бечевинская

В то время как Степан Глотов обновлял гвозденник Никифорова-Трапезникова, в Охотске иркутский купец Иван Бечевин задумал построить бот «еще пуще "Иулиана"». Но пока ладили плотники новый бот – одиннадцати саженей (23 метра) по килю, пока освещали охотские попы его и рекли «Святым Гавриилом», самого Ивана Бечевина пытал на дыбе печально известный в Сибири ревизор Крылов, вымогая припрятанные купцом деньги за тайные винокуренные дела и кабацкие сборы.

«Св. Гавриил», готовый к плаванию, ждал команды, отстаиваясь в устье реки Белоголовой. Вместо хозяйской воли пришел официальный указ: «Судно взять в казну и отправить на три года на промыслы».

Мореходом на «Св. Гавриил» был назначен Гавриил Пушкарев. Что известно о нем? Очень мало. Рядовой участник Второй Камчатской экспедиции. Неудачливый покоритель (вместе с Дмитрием Пайковым) на «Св. Владимире» Земли Штеллера в 17S8 и 1759 годах. Вот, вроде бы, и все.

А жаль. Хотелось бы знать больше, чтобы больше понять. Ведь, говоря словами З. Н. Зубковой (с.27), «судно "Гавриил" и его плавание имеют свою особую историю. Плавание "Гавриила" связанно с усилением... направления в деятельности купцов (промышленников)... ставящего себе целью покорение островов вооруженной силой».

Первыми, как мы помним, в этой «деятельности» были члены экипажа шитика Михаила Неводчикова. Помним и о том, как наказала их за это судьба.

Проследим теперь за «Св. Гавриилом».

24 августа 1760 года бот пристал к берегу одного из заливов острова Атту (Ближние Алеутские острова, открытые в свое время Неводчиковым), но там не задержался и отправился дальше. 25 сентября прибыл на Атху (Андреяновские острова). Здесь Пушкарев встретился со своими старыми знакомыми – членами экипажа бота «Св. Владимир». Дмитрий Пайков уже было собирался покинуть негостеприимный остров: накануне алеуты по неизвестным причинам убили у него двенадцать человек. Приход «Св. Гавриила» изменил планы морехода. Решено было организовать «складственную компанию». Это значило, что половина людей со «Св. Владимира» переходила на «Св. Гавриил», и наоборот. Каждое судно в дальнейшем вело независимый промысел, а добыча делилась поровну.

В 1761 году суда пошли на восток. «Св. Владимир» дошел до острова Кадьяк, где не были еще русские. «Св. Гавриил» попал сначала на Умнак, но, встретившись здесь с Глотовым, отправился дальше, пересек Исанотский пролив и пристал к матерому берегу Америки – Аляске, которую принял за большой остров. Здесь также еще не бывали русские промышленники.

Но ни на Кадьяке, ни на Аляске у промышленников ничего не вышло. Я цитирую З. Н. Зубкову: «Дружественные отношения с жителями в январе 1762 года сменились враждебными и снова по старой причине насилия над женщинами партии промышленников, во главе которых стоял сам Пушкарев. В результате восемь промышленников были убиты и столько же ранено. В виде мести промышленники убили семерых алеутских заложников (аманатов). Это был первый случай убийства заложников. В результате вооруженных столкновений "Гавриил" снялся с якоря и 26 мая 1762 года отправился в обратный рейс. Зайдя снова в Умнак, Пушкарев захватил не менее 20 алеутов, в большинстве девушек». С этим грузом и отправился «Св. Гавриил» на Камчатку, но 25 сентября потерпел крушение в одной из бухт Шипунского полуострова, которая по сей день зовется Бечевинской.

Сам Пушкарев остался жив. Бежал с Кадьяка и Дмитрий Пайков. И потому все, кто шел вслед за ними, не могли рассчитывать на хороший прием аборигенов.

Кадьяк

Не успел Глотов поставить на ремонт «Св. Иулиана», как соликамский купец Иван Лапин и лальский Василий Попов вверяют ему своего «Андреяна и Наталию».

И снова море, хотя только закончились тяжелые испытания, многомесячная болтанка, голод, цинга, физическая усталость, тоска по родной земле, от которой был оторван несколько лет... Но страсть первооткрывателя переборола, и Степан Гавриилович повел «Андреяна и Наталию». Как и в первый раз, он прошел все известные доселе острова Алеутской гряды и ушел далеко вперед. И если в первый раз он совсем немного не дошел до побережья, до Аляски, то на этот раз прошел стороной и высадился на острове Кадьяк.

Аборигены встретили русских враждебно: засыпали стрелами. Пришлось отпугнуть их ружейным огнем. Они отошли, но вскоре на «Андреяне и Наталии», вытащенном на берег, обнаружили серу и сухую траву – островитяне готовились сжечь судно. Видя, что и это им не удалось, они снова напали на промышленников – в атаку ринулось более двухсот человек, прикрываясь от пуль деревянными щитами. Нападение было отбито, но через месяц, под прикрытием еще более толстых щитов, островитяне снова попытались нанести удар.

Вообще не в правилах Глотова было устанавливать отношения с местными жителями при помощи оружия, тем более, что имел он богатейший опыт в общении с воинственными племенами Умнака и Уналашки, где заслужил любовь и уважение аборигенов.

Стал искать он такого же пути в установлении контактов и с жителями Кадьяка. К весне между ними завязалась уже бойкая торговля.

На Камчатку Глотов вернулся в 1766 году с большим количеством пушнины.

Секретная экспедиция

На самом закате своей жизни великий Михайло Ломоносов сделал все, что было в его силах, для подготовки исполинского предприятия.

За месяц до смерти (15 апреля 1765 г.) он подписал «примерную инструкцию морским командующим офицерам, отправляющимся к приисканию пути на восток Северным океаном». Он провел по карте земного шара линию, пересекавшую меридианы под одинаковым углом, - локсодромию. Она вела к острову Умнак. Эта кривая намечала самый прямой путь кораблям: избрав его, уже не нужно было менять курса (Марков С. Земной круг. – М., 1978. – С. 509).

И здесь, у острова Умнак, только что открытого Степаном Глотовым, должны были встретиться суда двух экспедиций: В. Я. Чичагова, которая намеревалась пройти к острову Северным морским путем из Архангельска через Берингов пролив, и экспедиция П. К. Креницына, отправлявшаяся по маршруту Охотск – Нижнекамчатск – Умнак.

Чичагову не удалось пробиться сквозь льды Студеного моря.

Но еще большие испытания выпали на долю участников экспедиции Креницына.

Поводом к ее организации, как следует из официальных документов, послужили открытия Степана Глотова и карта той промысловой экспедиции, составленная товарищами Степана Гаврииловича – казаком Пономаревым и купцом Шишкиным, поступившая в Адмиралтейств-коллегию. В столице становится ясным, что период открытия новых островов на севере Тихого океана «простыми и неучеными» людьми пора завершать и начинать новый этап освоении.

Нужно со всей категоричностью отметить, что в Адмиралтейств-коллегии ошибались, не признавая за промысловой деятельностью своих соотечественников на Востоке государственной, державной пользы. Первоосновой такой деятельности многих из них как раз и было именно это: обследование, описание и освоение незнаемых островов как новых российских владений, а не даровой наживы.

Именно эта цель, которую ставили в столице двадцать лет спустя после первых промысловых вояжей россиян, увлекала Емельяна Басова и стала причиной его личной трагедии, Андреяна Толстых, Михаила Неводчикова и даже Гавриила Пушкарёва, хотя они и были такими разными.

Но тем не менее, в Адмиралтейств-коллегии, а тем паче в правительстве, думали совсем по-другому.

«Судя по указу 4 мая 1764 г. об организации экспедиции, правительство понимало, что открытия мореходов-промышленников во многом явились следствием экспедиции Беринга, что эти открытия есть и плоды употребленного труда и положенного немалого иждивения прошедшей Камчатской экспедиции. Совершенно логично было снарядить новую экспедицию, подобную экспедиции Беринга. Поэтому указ предлагает Адмиралтейств-коллегии «отправить немедленно, по своему рассуждению, сколько надобно офицеров и штурманов, поруча над оными команду старшему, которого б знание в морской науке и прилежание к оной известно было» (Зубкова З. Н. Алеутские острова. – М., 1948. – С.36).

Да, иначе получалось, что «простые и неученые» русские мореходы спасали честь экспедиций, затраты на которые многократно превышали результаты – или полную неудачу Первой, или дубляж того, что уже сделано было в 1732 году геодезистом Михаилом Гвоздевым и подштурманом Иваном.

И совсем не Беринг и не Гвоздев построили этот мост Азия – Америка. Не они вбили в него первые, столь дорогие на пустынной окраине гвозди. Только не их личный пример мог воодушевить остальных.

Беринг был бессилен поднять русский люд своим личным примером. Такие затраты, какие понес он, были разорительны. Да и что рассуждать – достаточно сравнить итоги новой экспедиции с делами тех, кто шел на острова «за свой страх и риск». И тогда не нужно будет спорить.

Командиром Секретной экспедиции был назначен капитан Петр Кузьмич Креницын. Помощником – лейтенант Михаил Левашов.

В 1765 году они прибыли в Охотск и занялись строительством судов. Четыре морских судна поступило в распоряжение экспедиции: бригантина «Святая Екатерина», гукор «Святой Павел», галиот «Святой Павел» и бот «Святой Гавриил».

Кроме того, Креницын имел в своем распоряжении... 192 человека; на снаряжение была израсходована огромная потому времени сумма – свыше 100 тысяч рублей». (Там же, с. 37).

И что? До Камчатки целым не добралось ни одно судно.

Креницын шел на бригантине. 10 октября 1766 года флотилия покинула Охотск и через три дня суда порастерялись в Охотском море, и каждый добирался до Камчатки самостоятельно. Почти сразу же на «Св. Екатерине» открылась течь, но с этим справились и через две недели подошли к устью Большой. Здесь попали в шторм, и бригантина была выброшена на берег в 25 верстах от Большой у устья реки Утки.

«Св. Павел» Левашова выбросило на берег в 7 верстах от устья Большой. Бот «Св. Гавриил» – в самом устье.

Галиот «Св. Павел» унесло в Тихий океан, на юг, и разбило в щепы на кекурах Седьмого Курильского острова. В живых осталось 13 из 43 членов экипажа.

Из Большерецка вышли летом следующего года на гукоре «Св. Павел» и боте «Св. Гавриил». Дошли только до Нижнекамчатска: бот не годился для дальнейшего плавания. Зазимовали в Нижнекамчатске, готовя в плавание галиот «Св. Екатерина».

Креницын уже не надеялся на собственные силы и взял с собой в экспедицию «простых и неученых» первопроходцев. Среди прочих промышленников шел с ним и Степан Глотов. С Левашовым – Гавриил Пушкарев.

1 мая 1768 года Секретная экспедиция Креницына-Левашова отправилась наконец на восток. На борту «Св. Екатерины» было 72 человека. На борту «Св. Павла» – 68.

В августе суда были в Исанотском проливе и вели опись американского побережья, высаживались на Аляске.

18 сентября Креницын завел «Св. Екатерину» в одну из бухт острова Унимак, где и зимовал. Левашов встретил зиму на Уналашке.

Алеуты приняли русских людей неприязненно, настроены были воинственно - пять лет назад здесь, на Лисьих островах, погибли уже экипажи четырех русских промысловых судов (около ста семидесяти человек). Поэтому приходилось постоянно держать караулы, быть настороже, вести обследование островов и Аляски большими, хорошо вооружёнными группами, чтобы не стать жертвой алеутских и индейских воинов, постоянно высматривавших добычу В русском лагере и то и дело осыпавших моряков и промышленников тучами стрел.

Тяжело было с продовольствием.

«Недоедание скоро перешло в голодовку, – читаем у Сергея Маркова. – Началась цинга. Китовое мясо русскому человеку впрок не идет. Мореходы утверждают, что от китовины даже открывались раны. Но людям Левашова пришлось есть мясо кита, выкинутого мертвым на берег залива.

Зимовщики жили на корабле и в юрте. Однажды с моря налетел такой ветер, что кровля юрты поднялась. Ее обитатели так перемерзли, что потеряли рассудок.

Михаил Левашов, сидя в тесной каюте корабля, у светильника с китовым жиром, писал заметки.

«О жителях того острова», «Описание острова Уналашки», «О промысле российских людей на острове Уналашке разного рода лисиц» – так назывались эти научные труды, начатые русским человеком в западном полушарии. В них приводилось множество сведений о быте алеутов, об их одежде, жилищах, стремительных байдарках, об алеутских «веселостях», когда алеуты пляшут под стук бубнов, обтянутых китовой кожей.

Добавим, что многие из этих левашовских записок и по сей день не опубликованы и вряд ли были прочтены при жизни автора.

Еще большие трудности переживали члены экипажа «Св. Екатерины». И это несмотря на то, что в числе помощников у капитана был Глотов, да и другие промышленные люди, кто умел до этого ладить с местными жителями, находить сними общий дружеский язык.

Но напуганный рассказами об алеутском бунте 176 -1763 годов на Лисьих остовах (в том числе и на Унимаке), Креницын, похоже, потерял благоразумие.

В стане русских свирепствовала цинга. Люди голодали. Трудно поверить в это – ведь на солонину для экспедиции пошло целое стадо оленей матроса Сметанина – видимо, подъели все подчистую за две зимние задержки на Камчатке.

К весне 1769 года из экипажа «Св. Екатерины» осталась в живых только половина – 36 человек, из них держались на ногах лишь двенадцать. 5 мая умер Степан Гавриилович Глотов. Славному мореходу не было и сорока лет.

Креницын с оставшимися в живых были обречены на гибель – ни оснастить судно, ни столкнуть его на воду они не имели сил. И погибли бы, если б не уналашкинские алеуты. Левашов все же сдружился с одним из вождей, – в недавнем прошлом другом Степана Глотова, и попросил его разыскать на островах Креницына. И вот тут-то Гавриилу Пушкареву, неудачливому лоцману со «Св. Павла», покорителю Аляски и личному врагу многих умнакцев, дали урок высочайшей нравственности те, кого он считал недостойными своей жалости и уважения дикарями. Урок верности данному слову и крепости дружбы: на ста байдарах вышел в море алеутский отряд, пробиваясь с боями через морские владения воинственных соседей. До Креницына добрались лишь двое. Вождь передал Креницыну пакет и тотчас отправился с ответным письмом назад, невзирая на новые опасности, чтобы сообщить Левашову радостную (для экипажа «Св. Екатерины») весть.

Благодаря отважным алеутам смогли встретиться вновь в безбрежном океанском просторе два русских судна, и «Св. Екатерина» избежала трагической участи.

Но тем не менее, цена этой экспедиции была слишком высока, чтобы нашлись бескорыстные ее последователи.

А промысловая волна набегала на матерый американский берег все с новой и новой силой.

Добрый день, уважаемые коллеги. Предлагаю вашему вниманию модель первого Российского научно - исследовательского судна Бота «Св. Гавриил»

Историческая справка:

"Бот "Св. Гавриил" служил на Тихом океане 27 лет, до 1755 г. В документах того времени его называли по-разному: "Святой Гавриил", "Гавриил" и даже "Гаврила" или "Гаврил". С ними связаны многие открытия и славные исторические события. Такие, например, как плавание первого европейского судна за северный полярный круг в Чукотском море в 1728 г., открытие Аляски в 1732 г., участие в обследовании юго-западного побережья Охотского моря, Шантарских островов в 1730 г., участие в подавлении восстания ительменов и основании нового Нижне-камчатского острога, первое посещение русскими Японии в 1739 г., исследование Авачинской губы и основание в 1740 г. одного из старейших городов на русском Дальнем Востоке - Петропавловска-Камчатского
Создание «Святого Гавриила» было предначертано Петром I
«...в самый тот месяц, когда судьбою Всевышнего определен был конец жития Петра Великого, [...] все еще неутомимый дух его трудился о пользе и славе Отечества, - ибо он сочинил и написал собственною рукою наказ Камчатской экспедиции. [...] Призванному к себе генерал-адмиралу [Ф.М. Апраксину], вручив наставление, говорил следующее: "я вспомнил на сих днях то, о чем мыслил давно и что другие дела предпринять мешали, то есть о дороге через Ледовитое море в Китай и Индию" (А.К. Нартов)
Начальником экспедиции был назначен 43-летний капитан Витус Йонансен Беринг, а его помощниками - лейтенанты Мартын Петрович Шпанберг и Алексей Ильич Чириков.
(Петр I лично знал Беринга, который был на хорошем счету за отличное знание морского дела, исполнительность и честность, не раз в течение долгой войны со Швецией выполнял специальные поручения Петра I, а позже был назначен командиром крупнейшего тогда в русском флоте боевого судна - 90-пушечного линейного корабля "Лесное".)
Штурманом был определен гардемарин Петр Чаплин, который уже в ходе экспедиции был произведен в мичманы.
В состав экспедиции также включили «ботового и шлюпочного дела ученика Федора Федотова сына Козлова … с ним отправить плотников 4-х с их инструменты, которые б моложе были...» мачтмакорского ученика, плотничного десятника, трех плотников, двух канониров, двух парусников и кузнеца
Отряду Козлова предстояло стать родоначальником корабелов Камчатки. Они должны были самостоятельно, не рассчитывая на помощь Адмиралтейств-коллегии, создать на далеких берегах Тихого океана верфь и построить на ней «один-два палубных бота».
24 января 1725 г. участники экспедиции вышли из Петербурга.
Правительство предписало сибирскому губернатору князю М. В. Долгорукому оказывать всемерное содействие и помощь экспедиции во всех городах и острогах по пути ее следования. В Енисейске и Иркутске в распоряжение экспедиции выделили шестьдесят «добрых плотников».
В январе 1727 г. экспедиция достигла Охотска. Еще до прибытия Беринга в Охотск здесь в 1725 г. было заложено для экспедиции судно, которое спустили на воду в июне 1727 г. и назвали "Фортуна".
22 августа 1727 г. экспедиция вышла из Охотска на "Фортуне" и старой ладье "Восток", построенной в 1716 г. 4 сентября прибыли в Большерецкий острог, где решено было зазимовать. Отсюда имущество экспедиции было отправлено в Нижнекамчатский острог по рекам Большой, Быстрой и Камчатке, а зимой - на собаках.
К весне 1728 г. все грузы были переправлены в Нижнекамчатск.
Между тем посланный вперед Федор Козлов в долине реки Камчатки близ урочища Ушки выбрал место для первой верфи на Камчатке. К моменту прибытия на место основных сил экспедиции верфь была готова, развернули гибочное производство и кузницу. Также была в основном закончена заготовка деталей корпусного набора.
Здесь необходимо отметить, что все оборудование, детали и материалы не только будущих судов, но и самой верфи было доставлено на Камчатку из Петербурга.
Получением имущества («в строгом соответствии штату и лучшего качества») на адмиралтейских складах Петербурга руководил лейтенант А. Чириков, при деятельном участии Ф. Козлова.
4 апреля 1728 года на берегу реки Камчатки состоялась торжественная церемония закладки бота: «В 9 часу пополуночи, собрав всех служителей и мастеровых людей, учиня молитву и заложили бот; а потом г-н капитан жаловал всех вином довольно» (П. Чаплин)
Нелишним будет еще раз напомнить, что тип судна и требования к нему были определены еще Петром I: небольшая осадка, чтобы мелководья не стали для экспедиции непреодолимой преградой; высокие маневренные качества, позволяющие уверенно лавировать; хорошая мореходность; сравнительно небольшие размерения, но вместе с тем достаточная грузоподъемность - требование немаловажное для экспедиционного судна.
Кроме этого, как уже упоминалось выше, бот должен был быть оснащен и оборудован в строгом соответствии с существовавшими регламентами - чтобы в случае встречи с иностранными судами выглядеть образцовым судном и достойно представлять Российский военно-морской флот.
Бот строился в строгом соответствии с чертежом, разработанным Петербургским Адмиралтейством по чертежам лучших военных кораблей.
Архитектура бота соответствовала регламентам того времени для судов подобного класса: три отсека - кубрик для команды, трюм для грузов, офицерские каюты и крюйт-камера.
Судно имело длину по килю 18,3, ширину по мидель-шпангоуту - 6,1 и осадку 2,3 м.
9 июня, то есть через два месяца после закладки, бот был спущен на воду без палубы и окрещен в честь святого архангела Гавриила, день которого праздновался.
Команда Федора Козлова прекрасно справилась с работой. Несмотря на то, что корпус был построен в кратчайшие сроки, это нисколько не сказалось на его качестве. Более того, забегая вперед, можно с уверенностью сказать, что за почти тридцатилетнюю эксплуатацию корабля в суровых условиях северных широт, он продемонстрировал прекрасные мореходные качества и при этом ни разу не подвел моряков.
Достройка "Св. Гавриила" велась уже на воде в устье реки. Федор Козлов срочно заканчивал строительство судна. Работы велись без остановки весь световой день. Закончили настил палубы, оборудование кают и помещений для команды, кладовых и выгородок. В палубе были сделаны два люка в носовой отсек и трюм, сход в офицерские каюты.
Были установлены рангоут и такелаж, так что парусное вооружение позволяло нести пять парусов.
Судно имело две ручные помпы для откачивания воды из трюма. По бортам были предусмотрены шверцы (деревянные щиты в виде плавников, верхний конец которых закреплялся на оси, что позволяло поднимать их из воды. Использовались для противодействия дрейфу, а также успокоения качки). Бот оснастили двумя якорями и двумя дрегами (дрег или дрек - шлюпочный якорь адмиралтейской системы весом до 48 кг)
Артиллерийское вооружение ботов такого класса согласно регламента состояло из 4 фальконетов. Однако с учетом того, что строительство 2-го бота не было осуществлено, «Святой Гавриил» принял на себя всю предусмотренную для экспедиции артиллерию - 7 фальконетов (1 был утерян в пути следования)
Постройка "Св. Гавриила" была закончена к 6 июля. К 10 июля 1728 года была закончена приемка грузов и экипаж перебрался с берега на борт.
Бот «Святой архангел Гавриил» был готов выйти в свое первое плавание.

Первые плавания

Из записей мичмана Чаплина: "Служителей на боту: г-н капитан 1, лейтенант 1, лекарь 1, штюрман 1, мичман 1, квартирмейстер 1, матросов 13, барабанщик 1, солдат 6, плотничий десятник 1, плотников 4, конопатчик 1, парусник 1, толмачей 2. Всего 35 человек. Слуг офицерских 6 человек.
Провианту положено: муки 458 пуд 29 фунтов, сухарей 116 пуд 25 фунтов, круп 57 пуд, мяса 70 пуд, рыбы соленой 10 бочек 21 вязка, жиру рыбьего 2 бочки, соли 2 пуда, сала говяжьего 7 пуд 20 фунтов, пороху 7 пуд 27 фунтов, воды 35 бочек, квасу 2 бочки, гороху 2 пуда, дров сажен с 5 или 6".
13 июля 1728г. "Св. Гавриил" вышел из устья реки Камчатки в море и взял курс на север.
Лейтенант А. Чириков с помощью мичмана П. Чаплина приступил к картографированию берегов. Они же вместе с геодезистом Путиловым составили карту плавания.
Утром 17 июля «Св. Гавриил» начал отсчет географическим открытиям: первым стал остров Карагинский.
Неуклонно продвигаясь на север, экспедиция к 16 августа дошла до 67°19" с.ш. Дойдя до этих широт, Беринг дает приказ лечь на обратный курс: «а в правой стране по курсу нашему от острова земли не видал, и земля больше к северу не простирается и накланяется к западу, и потом, россуждал, что данный мне указ исполнил, и возвратился назад».
Одна из задач, поставленных Петром I экспедиции - достичь берегов Америки - в этот раз решена не была. В этом немалую роль сыграло общение с чукотскими аборигенами, («по сказкам чукоцких жителей» к востоку от Чукотского Носа Большой земли нет...)
С немалыми трудностями, пройдя через свирепые штормы и туманы, бот вернулся и к вечеру 3 сентября встал на якорь в устье реки Камчатка.
Первое плаванье «Святого Гавриила» было успешно завершено. По завершению навигации, бот на зиму разоружили, разоснастили, провели консервацию и необходимый ремонт. С наступлением весны к работе с ботом снова приступила команда Ф. Козлова - детали корпуса, рангоут, такелаж, требовавшие починки были отремонтированы и заменены. «Св. Гавриил» готовился к новым плаваниям.
Во время зимовки Беринг получил указ Адмиралтейств-коллегии от 2 декабря 1728 г. о необходимости составления подробной карты Камчатки: "…велено вам Камчатский Нос как внутрь, так и берег с показанием городов и знатных мест и урочищ, описать вновь и, учиня ланткарту, прислать в Коллегию"
5 июня 1729 г. бот вышел в море и пошел "к востоку для искания земли, понеже слышали от камчатских жителей, что есть земля против камчатского устья в близости". Беринг намеревался предпринять поиски Земли Гуана да Гамы (о которой Беринг предполагал, что это Америка), отмеченной на картах европейских картографов невдалеке от юго-восточного берега Камчатки.
Уже 7 июня «Св. Гавриил» находился в 30 милях от Командорских островов; при ясной погоде они были бы замечены даже ночью.
Но был туман...
С 9 июня по 1 июля «Гавриил» маневрировал у юго-восточного берега Камчатки.
Не найдя земли (Командорских островов), Беринг повернул экспедицию на юг и, зайдя 3 июля в Большерецк, прибыл в Охотск 23 июля 1729 г.
Первая Камчатская экспедиция подошла к концу. «Святой Гавриил» передали охотскому управителю, а Беринг со своей командой вернулись в Петербург, доставив бесценный научный материал.
Нелишним будет отметить, что офицеры экспедиции хорошо понимали важность своей миссии. Вахтенный журнал велся Чириковым и Чаплиным чрезвычайно тщательно, гораздо подробнее, чем того требовали регламенты той поры. Географические координаты заносились с точностью до сотой доли минуты, а время - до минуты. Долгое время вахтенный журнал экспедиции считался утерянным. Только в 1973 г. он был обнаружен в ЦГАВМФ историком А.А.Сопоцко.
Первой Камчатской экспедицией на "Св. Гаврииле" совершено 155 территориальных и 18 океанографических открытий, нанесено на карту 66 географических объектов

Открытие Америки

Дальнейшая судьба "Св. Гавриила" связана с экспедицией А.Ф. Шестакова - Д.И. Павлуцкого.
Перед этой экспедицией была поставлена задача исследования и освоения гигантской территории на крайнем востоке Азии и прилегающего к ней морского пространства.
«Адмиралтейской группе» экспедиции (морскому отряду) предстояло обследовать берега Охотского моря, Курильские острова, «Большую Землю», лежащую против Чукотской земли, "…разведав об них подлинно, какие на таких островах народы и под чьими владениями, и торг с кем имеют ли и чем, о том о всем писать к сибирскому губернатору и в Сенат" и всюду, где встретятся «новые землицы» и острова, присоединять их к владениям России.
В «адмиралтейскую группу» назначили штурмана Якоба Генса, подштурмана Ивана Федорова, геодезиста Михаила Спиридоновича Гвоздева, мореходов Кондратия Мешкова, Ивана Бутина, Никифора Треску и 10 матросов. Для руководства судостроительными работами в экспедицию зачислили ботового дела подмастерья И. Г. Спешнева.
Осенью 1730 г. Д.И. Павлуцкий приказал Я. Генсу и И. Федорову идти "с имеющимися служилыми с Камчатки на морском судне-боте, которое построено морского флоту капитаном г-ном Берингом, …к анадырскому устью для проведывания морских островов… взять с собою подмастерья Спешнева и геодезиста Гвоздева".
Выйдя из 19 сентября 1730 года из Охотска, морской отряд под командой Я. Генса с большими опасностями пересек бурное осеннее Охотское море.
Перенеся трудную зимовку в устье реки Большой команда "Св. Гавриила" прибыла 9 июля 1731 г. в устье реки Камчатки. В связи с болезнью Генса и Федорова ботом во время перехода фактически командовал М.С. Гвоздев.
20 июля бот готов был к выходу в море для следования к берегам Чукотки на поиски «Большой Земли», в существование которой не пожелал верить Беринг.
Но в этот день началось восстание ительменов. Экипажу "Св. Гавриила" пришлось принимать участие в подавлении восстания и ликвидации его последствий. Зимовали в разрушенном Нижнекамчатском остроге в тяжелейших условиях. Команда болела. Больного Генса свезли на берег, И. Федоров тоже не мог уже даже передвигаться, но продолжал оставаться на «Гаврииле».

К счастью, к июлю 1732 г. И. Федоров несколько оправился от болезни и принял командование ботом на себя (Я. Генс остался на берегу).
23 июля 1732 года он вывел "Св. Гавриила" из реки Камчатки и направил его на север.
5 августа экспедиция подошла к Чукотскому носу и приступила к выполнению поставленных задач. Были открыты два острова (ныне остров Ратманова и Крузернштерна). На оба острова высадились и исследовали их, "с того де острова видели и Большую Землю".
21 августа 1732 г. М.С. Гвоздев записал: "Августа де 21 дня пополудни в третьем часу стал быть ветр пособной, и пошли к Большой земли и пришли к оной земли и стали на якорь от земли в верстах четырех... и стали лаверить подле Большой Земли, чтоб к земле подойтить, и стал де быть ветр велик от земли противной… И от оной Большой земли таким великим ветром отнесло, а ветр де был норд-нордвест."
Земля, к которой подходил "Св. Гавриил" - это мыс Принца Уэльсского на полуострове Сьюарда. И хотя сойти на североамериканский берег из-за погодных условий в тот раз не удалось, но первые контакты (и обмен подарками) с аборигенами Аляски произошел.
28 сентября «Гавриил» вернулся на зимовье к устью реки Камчатки.
К сожалению, далее в историю вмешиваются факторы совсем иного порядка - интриги, козни, ложные доносы...
Доклады и отчеты И. Федорова и М. Гвоздева, подлинные лагбухи (вахтенные журналы) и карты плавания, высланные Д. Павлуцкому и в Охотское правление, затерялись. (Лишь в 1743 году М.П. Шпанбергом были обнаружены неофициальные записи И.Федорова, которые он вел во время плавания.)
Когда сведения о плавании «Святого Гавриила» дошли до Адмиралтейств-коллегии (в 1738 г.), некоторых участников событий уже не было в живых - И. Федоров так и не смог оправиться от болезни и умер на зимовке в Нижнекамчатске в феврале 1733 г., а Я. Генс скончался в Тобольской тюрьме в октябре 1737 г. Там же в Тобольской тюрьме находились М.С. Гвоздев и И.Г. Спешнев по ложному доносу (как ни печально - матрос Л. Петров - вместе с Гвоздевым первым вступивший на остров Ратманова...)
Но «Святой Гавриил» еще не сказал своего последнего слова

В Японию

В последующие годы «Святой Гавриил» неустанно курсирует между Охотском и Большеречецком, осуществляя связь Камчатки с материком.
Пока бот «Св. Гавриил» честно трудился на просторах Охотского моря, в Петербурге разрабатываются новые проекты по исследованию восточных рубежей России. Новый указ Сената предписывал: "идти к тем островам, кои пошли от Камчатского полуденного Носу к Японии… И между тем проведывать о их состоянии и о прочем, о чем мочно… и, побыв тут, следовать до самых японских берегов и там по тому ж разведывать в владетельстве, о портах, могут ли обходиться в том дружески".
Начальником «японского» отряда экспедиции был назначен М.П. Шпанберг.
В 1737 г. была сформирована флотилия. В нее вошли "Св. Гавриил" и шитик "Фортуна", отремонтированные в 1736 г., а также построенные под наблюдением М.П. Шпанберга в 1737 г. бригантина "Архангел Михаил" и трехмачтовый дубель-шлюп "Надежда".
Для сравнения: "Архангел Михаил" имел размеры (длина-ширина-осадка) 21 м - 6,3 м - 2,6 м, "Надежда" - 24,5 м - 6 м - 1,8 м
Из-за недостатка провианта экспедицию пришлось отложить до весны 1738 г.
18 июня 1738 г. отряд вышел из Охотска и 6 июля прибыл в Большерецк. Здесь были полностью укомплектованы команды, пополнены запасы продовольствия и пресной воды. 15 июля из Большерецка в плавание к Японии вышли три судна. "Архангелом Михаилом" командовал М. П. Шпанберг, "Надеждой" - лейтенант Вильям Вальтон, "Св. Гавриилом" - мичман Алексей Шельтинг. Однако спустя 10 дней корабли потеряли в тумане друг друга и им пришлось вернуться обратно. Шпанберг не решился вновь отправиться в «дальний вояж» на «чужестранное море» в преддверии осени, поход был перенесен на следующий год.
23 мая 1739 г. флотилия вновь отправилась в путь к Японии. Уже в море Шпанберг внезапно поменял командиров "Надежды" и "Гавриила". Ботом стал командовать В. Вальтон.
Мотивы такого решения Шпанбергом не раскрывались, однако очевидно он «подозревал» Вальтона в излишней самостоятельности и пытался таким образом, насколько это возможно, охладить его пыл.
Однако это не помогло. 24 июня под благовидным предлогом «Св. Гавриил» сначала отстал от отряда, а затем «потерялся». В. Вальтон избавившись от утомительного контроля со стороны Шпанберга, взял курс прямо к Японским островам «надеясь, чтоб г-на капитана Шпанберга сыскать там». 16 июня показались японские берега. В течение недели, до 24 июня "Св. Гавриил" курсировал у берегов Японии и дошел до 34°30‘, то есть до района Токийского залива.
За эту неделю русские моряки активно общались (насколько это возможно без знания языка) с японцами, сходили на берег и принимали делегации на борту «Святого Гавриила». Первые контакты русских моряков с японцами, безусловно, имели положительный результат.
25 июня «Святой Гавриил» взял курс на север. Вальтон решил на обратном пути отклониться подальше к востоку в поисках новых земель (Земли да Гамы), которая изображалась на картах европейских картографов. «...Но токмо земли никакой не видали, покамест уже пришли близ Авачинской губы». Вальтон взял курс на Большерецк, а оттуда в Охотск, куда прибыли 22 августа.
Так закончилось это историческое плавание, открывшее морской путь в Японию.
В Адмиралтейств-коллегию были направлены рапорт Шпанберга и отчеты плавания (почему-то без журнала и карты Вальтона).
Но и на этом история «Святого Гавриила» еще не закончилась

Петропавловск-Камчатский

Заканчивался 1739 г., уже вовсю шла 2-я Камчатская экспедиция, на верфях Охотска завершалось строительство пакетботов «Святой Петр» и «Святой Павел», однако "…понеже, как известно, что на Камчатке, кроме Авачинской губы, к отстою морским судам безопасных мест нет, да и о той подлинного известия не имеетца, а в какой она глубине состоит и можно ль построенными для нашего вояжу пакетботами в тое губу с моря судами вхаживали… ".
На Авачинскую губу Беринг обратил внимание еще во времена 1-й Камчатской экспедиции, однако её гидрография исследована не была.
Новый командир бота штурман Иван Елагин получает предписание Беринга:
"А ему, Елагину, иттить на боту к Аваченской губе и ту губу вымереть и описать со обстоятельством, можно ли в тое губу пакетботами войтить и в зимнее время без опасности зимовать", что он (И. Елагин) с точностью и выполнил:
«отправился де он, Елагин от Большой реки на боту маия 16 дня того же 740-го году к Овачинской губе и прибыв в тое губу июня 10-го числа благополучно. При которой губе построено камчатскими служилыми и ясашными иноземцами жилых покоев в одной связке пять, да казарм три, да три ж анбара в два апартамента. Також и в означенной губе глубину воды вымерел. И при том рапорте приложил карту, … до Авачинской губы и со внутренном в ней гаваном, … А вышереченная гавонь к отстою в зимнее время морских судов весьма способна, и для того и прибыли в оную гавонь в двух пакетботах со всею командою того ж 740-го году октября 6 дня благополучно, где и зимовали. И оная гавань названа нами Святых Апостол Петра и Павла» (рапорт В.Й. Беринга Сенату от 22 апреля 1741 г.)

Всю свою дальнейшую бытность бот «Святой архангел Гавриил» честно трудился в распоряжении командира Охотского порта, осуществляя связь Камчатки с материком. Но годы брали свое. В 1755 г. бот был исключен из штата и разобран."

ПАТРИАРХ КАМЧАТСКОГО МОРЕХОДСТВА

История Камчатки богата именами судов, прославивших российский флот и науку, являвшихся участниками великих географических открытий и исторических событий. Это — "Восток", проложивший морской путь из Охотска на Камчатку в 1716 г., участвовавший в плавании вдоль Курильской гряды в 1721 г. в составе первой в России научной экспедиции; "Св. Петр" и "Св. Павел", плававшие в 1741 г. к берегам северо-западной Америки; "Слава России", в 1790—1791 гг. исследовавшая Алеутскую гряду и Аляску; "Юнона" и "Авось", ходившие в 1806—1807 гг. в Калифорнию и разгромившие японские военные посты на Южных Курилах и Сахалине; корабли — участники русских кругосветных плаваний в 1803—1850-х гг. (их около сорока); "Аврора", сыгравшая решающую роль в отражении нападения англо-французского десанта на Петропавловск в 1854 г.; "Витязь", проводивший в 1860-е гг. океанографические исследования в северной части Тихого океана; "Таймыр" и "Вайгач", в 1911—1914 гг. прокладывавшие северный морской путь, и десятки других.

Но особое место в ряду этих знаменитых российских кораблей занимает бот "Святой архангел Гавриил" — первое морское судно, построенное в 1728 г. на Камчатке из местного леса. До "Св. Гавриила" лишь два российских судна плавали в Охотском море, но построены они были в Охотске: "Восток" в 1716 г. и "Фортуна" в 1727 г. В XVIII в. были построены несколько кочей, способных ходить по морю вблизи берегов, на которых плавали С. Дежнев, Ф. Попов, М. Стадухин и другие.

"Св. Гавриил" служил на Тихом океане 27 лет, до 1755 г. В документах того времени его называли по-разному: "Святой Гавриил", "Гавриил" и даже "Гаврила" или "Гаврил". С ними связаны многие открытия и славные исторические события. Такие, например, как плавание первого европейского судна за северный полярный круг в Чукотском море в 1728 г., открытие Аляски в 1732 г., участие в обследовании юго-западного побережья Охотского моря, Шантарских островов в 1730 г., участие в подавлении восстания ительменов и основании нового Нижне-камчатского острога, первое посещение русскими Японии в 1739 г., исследование Авачинской губы и основание в 1740 г. одного из старейших городов на русском Дальнем Востоке — Петропавловска-Камчатского.

На "Св. Гаврииле" плавали такие известные русские мореплаватели, как В. Й. Беринг, А. И. Чириков, М. П. Шпанберг, П. А. Чаплин, К. Мошков, Я. Генс, И. Федоров, М. С. Гвоздев, В. Вальтон, И. Ф. Елагин и другие.

Документы Первой (1725—1730 гг.) и Второй (1733—1743 гг.) Камчатских экспедиций, а также походов А. Ф. Шестакова и Д. И. Павлуцкого (1727—1746 гг.) позволяют проследить основные этапы деятельности "Св. Гавриила" с момента его закладки до окончания Второй камчатской экспедиции. К сожалению, дальнейшую его судьбу по доступным нам документам проследить не удается.

1. "СВЯТОЙ ГАВРИИЛ" В ПЕРВОЙ КАМЧАТСКОЙ ЭКСПЕДИЦИИ

23 декабря 1724 г. Петр I подписал указ Адмиралтейств-коллегии об организации Первой Камчатской экспедиции, а две недели спустя, 6 января 1725 г., незадолго до своей смерти, он написал инструкцию о ее задачах. В ней говорилось: "Надлежит на Камчатке… сделать один или два бота с палубами. 2. На оных ботах [плыть] возле земли, которая идет на норд… 3. И для того искать, где оная сошлася с Америкою, и чтоб доехать до какого города европейских владений; или ежели увидят какой корабль европейской, проведать от него, как оной куст называют, и взять на письмо, и самим побывать на берегу, и взять подлинную ведомость, и, поставя на карту, приезжать сюды".

Идея экспедиции возникла у Петра I в последние месяцы жизни как часть грандиозных географических исследований. Петр I замыслил установить непосредственные морские отношения с Индией, для чего собирался послать экспедицию для исследования морского пути из Архангельска в Тихий океан. Но для этого необходимо было выяснить вопрос: существует ли пролив, разделяющий Азию и Америку.

Сохранился рассказ "механика и токарного искусства учителя" А. К. Нартова: "В начале генваря 1725 г., в самый тот месяц, когда судьбою Всевышнего определен был конец жития Петра Великого, и когда уже его величество чувствовал в теле своем болезненные припадки, все еще неутомимый дух его трудился о пользе и славе отечества, — ибо он сочинил и написал собственною рукою наказ Камчатской экспедиции, которая долженствовала проведывать и отыскивать мореходством того, не соединяется ли Азия к северо-востоку с Америкою… Я, будучи тогда беспристанно при государе, видел своими глазами, как его величество спешил сочинять наставления такого важного предприятия, будто бы предвидя скорую кончину свою, и как он был спокоен и доволен, когда окончил. Призванному к себе генерал-адмиралу, вручив наставление, говорил следующее: "Худое здоровье заставило меня сидеть дома; я вспомнил на сих днях то, о чем мыслил давно и что другие дела предпринять мешали, то есть о дороге через Ледовитое море в Китай и Индию".

Начальником экспедиции был назначен 43-летний капитан Витус Йонансен Беринг, а его помощниками — лейтенанты Мартын Петрович Шпанберг и Алексей Ильич Чириков. В ее составе насчитывалось 60 чел. нижних чинов. Штурманом был определен гардемарин Петр Чаплин, произведенный во время плавания в мичманы. В состав экспедиции вошли геодезист Григорий Путилов, ботового и шлюпочного дела мастер Федот Федотович Козлов.

К 1727 г. экспедиция добралась до Охотска, где был построен одномачтовый шитик "Фортуна" (на нем десять лет спустя на Камчатку прибыл С. П. Крашенинников — В. А. ). 22 августа 1727 г. экспедиция вышла из Охотска на "Фортуне" под командованием Беринга и на старой ладье "Восток", построенной в 1716 г., которой руководил Чириков. 4 сентября она прибыла в Большерецкий острог, где решено было зазимовать. В то время еще никто не плавал вокруг мыса Лопатка, тем более в осеннее время.

Беринг насчитал в Большерецке четырнадцать дворов русских поселенцев. Отсюда было решено осенью отправить имущество экспедиции в Нижнекамчатский острог по рекам Большой, Быстрой и Камчатке, а зимой — на собаках. К весне 1728 г. все грузы были переправлены в Нижнекамчатск.

11 мая 1728 г. Беринг сообщал в Адмиралтейств-коллегию: "…сентября 4 дня поутру прибыли в устье реки Большой и желали по намерению нашему исполнять, чтоб иттить кругом Носу (мыс Лопатка — В. А. ), но токмо препятствовало жестокие ветры противные с дождем. И рассуждали, что время по здешнему состоянию поздно и место неизвестное, понеже прежде сего никто такими судами не бывал. А сыскали способ для перевоски материалов и правианту по реке Быстрой. И 18 дня лейтенанта Шпанберха и при нем нагруженные материалов и правианту 30 лодок однодеревных, которые по-здешнему называются баты, отправили вверх по означенной реке. И не дошед оной лейтенант до вершины реки Камчатки верст за шестьдесят, материалы и правиант выгрузив из батов, оставил, при котором содержался караул до весны, а лейтенанту Шпанберху приказал иттить в Нижне-Камчадальский острог для изготовления лесов к ботовому строению.

Генваря 13 дня 728 году сам с немногими людьми из Большерецка поехал на собаках до Верхнего Камчадальского острогу и некоторая часть со мною ж правианту. А при Большерецком оставил для отправления остального правианту зимним временем до Верхнего лейтенанта Чирикова…

Десятого дня (марта — В. А. ) прибыв в урочище Ушки, не доезжая до Нижнего острогу верст за шестьдесят, где команды моей мастеровые люди готовят лес к строению…

Апреля 4 дня заложен один бот… А к строению судна сыскали сидеть смолу у здешних лесов и надеемся оною смолою удовольствоваться, а также надеемся на Божею милость и достанем рыбных припасов, то изготовимся иттить в море нынешнем летним временем".

О закладке бота сообщает и мичман Чаплин: "Апрель. Четверг 4. Прибыли к строению. И репортовал ботового дела ученик (Ф. Ф. Козлов — В. А. ), который при работе, что лес к закладыванию бота весь готов. В 9 часу пополуночи, собрав всех служителей и мастеровых людей, учиня молитву и заложили бот; а потом г-н капитан жаловал всех вином довольно".

Судно строилось по чертежам лучших военных кораблей. Детали скреплялись железными гвоздями. В его создании принимали участие шестнадцать енисейских и иркутских плотников, четыре кузнеца и два конопатчика. 9 июня, то есть через два месяца после закладки, бот был спущен на воду без палубы и окрещен в честь святого архангела Гавриила, день которого праздновался. Второе судно (галиот) решили не строить, а по весне прислать из Большерецка ("Фортуну" — В. А. ). Шитик "Фортуна" с остатками снаряжения экспедиции под командой морехода К. Мошкова прибыл из Большерецка 6 июня. Это было первое плавание морского судна вокруг Камчатского Носа (мыса Лопатка). В связи с недостаточностью времени для подготовки "Фортуны" к дальнему плаванию, решено было второе судно не брать.

Достройка "Св. Гавриила" закончилась 6 июля. Судно имело длину по килю 18,3, ширину — 6,1 и осадку 2,3 м, трюм для грузов, кубрик для команды, офицерские каюты и камбуз.

Бот "Святой архангел Гавриил"

Мичман Чаплин сообщает о готовности к плаванию: "Служителей на боту: г-н капитан 1, лейтенант 1, лекарь 1, штюрман 1, мичман 1, квартирмейстер 1, матросов 13, барабанщик 1, солдат 6, плотничий десятник 1, плотников 4, конопатчик 1, парусник 1, толмачей 2. Всего 35 человек. Слуг офицерских 6 человек. Провианту положено: муки 458 пуд 29 фунтов, сухарей 116 пуд 25 фунтов, круп 57 пуд, мяса 70 пуд, рыбы соленой 10 бочек 21 вязка, жиру рыбьего 2 бочки, соли 2 пуда, сала говяжьего 7 пуд 20 фунтов, пороху 7 пуд 27 фунтов, воды 35 бочек, квасу 2 бочки, гороху 2 пуда, дров сажен с 5 или 6".

13 июля 1728 г. "Св. Гавриил" вышел из устья реки Камчатки в море и взял курс на север. Плавание длилось до 2 сентября. Моряки не имели никаких навигационных карт, ни у одного из них не было опыта плавания в приполярных водах. Шли вдоль берега, определяли свое место с помощью магнитного компаса. 30 июля бот находился в Анадырском заливе, где открыл залив Св. Креста. 8 августа участники похода впервые увидели чукчей, разговаривали с ними и выяснили, что против их земли в море есть острова.

"В седьмом часу по полуночи, — записал А. И. Чириков, — увидели лотку, гребущую от земли к нам, на которой сидят людей восемь. И, пригребши близко к боту нашему, спрашивали, откуда мы пришли и чего ради. А о себе сказали, что они чукчи. А как мы стали их призывать к судну на недолгое время, пристать не смели. Потом высадили одного человека на пузыри, сделанные из нерпичьей кожи, и прислали к нам для разговора".

На вопрос: "Где река Анадар?" — чукча ответил: "Реку Анадар прошли и далеко позади. Как де вы зашли сюда далеко? Прежде сего сюда никаких судов не бывало". "Знаете ли реку Колыму? — "Реку Колыму не знаем, только слышали мы от аленных чукчей, что ходят оне землею на реку и сказывают, что на той реке живут русския люди; а оная река — Колыма ли или другая, про то не знаем". "От земли вашей не протянулся ли какой Нос в море?" — "Нос никакой в море от земли нашей не протянулся, все наша ровная земля". "Нет ли в море каких островов или земли?! — "Есть острова недалеко от земли, и ежели б не туманно, то б можно видеть. А на том острову есть люди, а больше земли не знаем, только все наша чюкоцкая земля". 10 августа действительно открыли остров, получивший имя Св. Лаврентия.

В вахтенный, или шканечный, журнал полагалось записывать астрономические определения местоположения в океане не реже, чем раз в сутки, а при плавании в виду берегов — точные пеленги на приметные ориентиры. Для этого использовались примитивные приборы: компас, песочные часы, лаг в виде дубовой дощечки, утяжеленной свинцом, укрепленной на конце тонкого линя, размеченного узелками через равные промежутки. Скорость определяли по тому, сколько узлов разматывается на лаглине, брошенном за борт, за полминуты. Глубина измерялась лотом. Поправка на ветер делалась на глаз.

Все эти измерения на "Св. Гаврииле" делали штурманы Чаплин и Чириков. Они же вместе с геодезистом Путиловым составили карту плавания. Полвека спустя, в 1778 г. в этих местах, пользуясь картами, составленными штурманом "Св. Гавриила", плавал великий мореплаватель Джеймс Кук. Он пишет: "Я должен сказать, что он (Беринг — В. А. ) очень хорошо обозначил этот берег, а широты и долготы его мысов определил с такой точностью, которую трудно было ожидать, учитывая те способы определений, которыми он пользовался".

Когда азиатский берег круто повернул на запад, Беринг нарушил инструкцию, предписывавшую ему плыть вдоль берега, не теряя его из вида. 13 августа Беринг собрал совет для решения вопроса о том, как плыть дальше. Шпанберг предложил трое суток идти на север до 66 градуса с.ш., а затем повернуть назад. Чириков же советовал плыть на запад вдоль берега до устья Колымы: "А ежели земля будет наклоняться еще N , то надлежит по 25 число сего настоящего месяца в здешних местах искать место, где можно было бы зимовать, а наипаче против Чюкоцкого Носу на земле, на которой по полученной скаске от чюкоч через Петра Татаринова имеется лес".

Чириков подразумевал сведения об Аляске, сообщенные чукчами, приходившими в Анадырский острог в 1718 г. Они рассказали, что недалеко от Чукотского Носа расположен остров, а от "того острова за морем есть Земля большая, которую с помянутого острова видеть можно… на сию Землю перегребают чукчи в байдарах в тихую погоду с оного острова в один день", леса там "великие", а живут люди "зубатые" (то есть эскимосы — В. А. ). Подобные сведения еще в 1711 г. представил в анадырский острог якутский служилый человек П. И. Попов. Местные жители сообщали ему о том, что "и прежде русские люди у них, чукочь, кочами морем бывали" (видимо, речь идет о кочах Ф. А. Попова и С. И. Дежнева в 1648 г. — В. А. ). От "носовых" чукчей Макачкиных от узнал, что против "Анадырского Носу с обоих сторон с колымского моря и с Анадырского есть де значитца остров", который называли "Большой Землей", на нем большие леса, разнообразные животные, "люди зубатые, а веры де, и иной всякой обыкности, и языку не их чюкоцкова, особый".

Беринг принял предложение Шпанберга: "Исследовав я поданных мнений, положил свою резолюцию: ежели больше ныне будем мешкать в северных краях, опасно, чтоб в такия темные ночи и в туманы не прийтить, к такому берегу, от которого неможно будет для противных ветров отойтить, и росуждая о обстоятельстве судна… трудно нам искать в здешних краях таких мест, где зимовать, понеже иной земли, кроме Чюкоцкой, на которой народ немирный и лесу нет. А по моему мнению, лучше возвратиться назад и искать гавани на Камчатке к прозимованию".

В рапорте в Адмиралтейств-коллегию 10 марта 1730 г. В. Беринг писал: "15 дня (августа 1728 г. — В. А. дошли до северной ширины 67°19‘ и длины от устья реки Камчатки 30°14‘, а в правой стране по курсу нашему от острова земли не видал, и земля больше к северу не простирается и накланяется к западу, и потом, россуждал, что данный мне указ исполнил, и возвратился назад".

К этому времени экспедиция находилась в семидесяти милях от мыса Дежнева. На обратном пути она открыла остров Диомида. 2 сентября моряки вошли в устье реки Камчатки. Во время зимовки в Нижне-Камчатске они получили указ Адмиралтейств-коллегии от 2 декабря 1728 г. о необходимости описания и составления подробной карты Камчатки: "…велено вам Камчатский Нос как внутрь, так и берег с показанием городов и знатных мест и урочищ, описать вновь и, учиня ланткарту, прислать в Коллегию".

После зимовки 5 июня 1729 г. бот вышел в море и пошел "к востоку для искания земли, понеже слышали от камчатских жителей, что есть земля против камчатского устья в близости".

Не найдя земли (Командорских островов — В. А. ), о которой Беринг предполагал, что это Америка, бот повернул на юг и, зайдя 3 июля в Большерецк, прибыл в Охотск 23 июля 1729 г., где Беринг сдал "Св. Гавриила" командиру порта под расписку.

На этом закончилось участие "Св. Гавриила" в Первой Камчатской экспедиции. 1 марта 1730 г. Беринг, Шпанберг и Чириков вернулись в Петербург. Хотя экспедиция и не решила окончательно вопроса о существовании пролива между Азией и Америкой, не нашла Америки, ее географические открытия и богатый этнографический материал имели большое научное значение. На карту было положено северо-восточное побережье Азии от мыса Лопатка до мыса Кукурного в Беринговом проливе, произведена опись этого побережья и островов Св. Лаврентия и Диомида.

Это была первая в истории научная экспедиция в высокие широты. Ее основная научная деятельность длилась всего три месяца, а четыре года и девять месяцев заняли подготовительные мероприятия и завершение: переход из Петербурга на Камчатку, заготовка провианта и строительных материалов, строительство экспедиционного судна, возвращение обратно.

Историк А. А. Сопоцко подсчитал, что участники Первой Камчатской экспедиции на "Св. Гаврииле" совершили 155 территориальных и 18 океанографических открытий, нанесли на карту 66 географических объектов.

Все участники экспедиции были повышены в звании. В. Беринг был награжден одной тысячей рублей и вне очереди 14 августа 1730 г. произведен в капитан-командоры (чин, соответствующий званию контр-адмирала). М. П. Шпанберг получил звание капитана третьего ранга, А. И. Чириков — капитан-лейтенанта, а в 1732 г. — капитана третьего ранга, П. А. Чаплин — унтер-лейтенанта. По представлению В. Беринга 7 сентября 1730 г. 25 других участников плавания на "Св. Гаврииле" были повышены в чинах.

2. К БЕРЕГАМ "БОЛЬШОЙ ЗЕМЛИ"

Дальнейшая судьба "Св. Гавриила" связана с экспедицией А. Ф. Шестакова — Д. И. Павлуцкого, созданной в 1727 г. для поиска и освоения новых земель и островов. В донесении Сената Екатерине I об организации экспедиции говорилось о необходимости окончательного утверждения российских владений на Камчатке и на островах: "…разведав об них подлинно, какие на таких островах народы и под чьими владениями, и торг с кем имеют ли и чем, о том о всем писать к сибирскому губернатору и в Сенат".

В указе от 10 апреля 1727 г. экспедиции предписывалось "…отправить из Адмиралтейской коллегии геодезиста, которой бы в бытность их на море и на которых островах будут основательную ланткарту. Да для морского ходу из Адмиралтейства же отправить штурмана, подштурмана, да матрозов добрых десять человек, выбрав из сибиряков, и с ними компасов десять или пятнадцать с принадлежностьми, чтоб могли оные штурманы и матрозы в западном и восточном морях в потребных случаях на судах кои тем ныне есть или впредь зделают, со означенными служилыми людьми ходить…".

В состав экспедиции входили четыре отряда: анадырский, камчатский, охотский и морской. В морской отряд (адмиралтейскую группу) были направлены геодезист Михаил Спиридонович Гвоздев, штурман Якоб Генс, подштурман Иван Федоров, ботовых дел подмастерье И. Г. Спешнев, мореходы А. Я. Буш, И. И. Бутин, К. Мошков, Н. М. Треска и десять матросов.

В 1730 г. "Св. Гавриил" был передан в распоряжение экспедиции, руководство которой, после гибели А. Ф. Шестакова, последовавшей 14 марта 1730 г. в сражении с чукчами неподалеку от реки Пенжины, принял майор Дмитрий Иванович Павлуцкий. "Св. Гавриил" играл головную роль в морских исследованиях. Летом 1730 г. под командой И. Шестакова (племянника А. Ф. Шестакова) "Св. Гавриил" плавал из Охотска в Большерецк, затем ходил для описания западного побережья охотского моря, заходил в устье рек Уды, Амура, на Шантарские острова, где проводились гидрографические измерения, сделаны чертежи.

Осенью 1730 г. Д. И. Павлуцкий приказал Я. Генсу и И. Федорову "с имеющимися служилыми с Камчатки на морском судне-боте, которое построено морского флоту капитаном г-ном Берингом ("Св. Гавриил" — В. А. ), …к анадырскому устью для проведывания морских островов… взять с собою подмастерья Спешнева и геодезиста Гвоздева".

После зимовки в устье реки Большой "Св. Гавриил" прибыл 9 июля 1731 г. в устье реки Камчатки. В связи с болезнью Генса и Федорова ботом во время перехода фактически командовал М. С. Гвоздев. Намечалось немедленно, пополнив запасы продовольствия и взяв на борт толмачей, отправиться к Анадырскому устью, как приказывал Д. И. Павлуцкий. Выход в море был назначен на 20 июля. Но в этот день началось восстание ительменов под предводительством еловского тойона Федора Харчина. Восставшие сожгли Нижнекамчатск и убили много русских.

Экипажу "Св. Гавриила" пришлось принимать участие в подавлении восстания и ликвидации его последствий. Зимовать пришлось в разрушенном остроге в тяжелейших условиях, о чем сообщал И. Федоров: "А ныне у меня в зимнее время рыбного корму и никакого не имеетца ни малого чего. Также ныне еще я живу на боту "Гавриле" вельми тяжко, болен правою ногою, сам собою еще и ныне владать и ходить не могу, а ныне приходит студеное зимнее время, и такой стужи и мразов в болезни своей без теплого покою и без фатеры терпеть не могу, от чего наипаче болезни моей вред и пущей чинитца, а служилые люди и протчия фатеры все и позаняли".

11 февраля 1732 г. Д. И. Павлуцкий прислал Я. Генсу новое распоряжение о передаче командования экспедицией геодезисту М. С. Гвоздеву "понеже известно нам, что ты ныне весьма слеп и ногами болен и врученное тебе дело отправлять невозможно". Гвоздеву предписывалось идти "…на боте Гавриле к Анадырскому устью и против Анадырского Носу, которая называется Большая земля проведаны острова коликое число оные и на тех островах люди какие имеются-ль осмотреть и вновь приискивать и ясак брать с таких с которых ясаку в сборе не бывали".

23 июля 1732 г. "Св. Гавриил" вышел из устья реки Камчатки. Больной Генс остался на берегу. На борту находились М. С. Гвоздев, И. Федоров, мореход К. Мошков, четыре матроса, тридцать два служилых человека и толмач Егор Буслаев. 5 августа моряки подошли к Чукотскому носу и до 15 августа плавали вдоль берегов, высаживаясь в нескольких местах, пытаясь вступать в контакты с местными жителями. Они искали острова.

Только 17 августа экспедиция увидела остров (ныне остров Ратманова), но подойти к нему не смогла из-за сильного ветра и вернулась к чукотскому берегу. Через два дня она сумела подойти к северной оконечности острова. М. С. Гвоздев с матросом Петровым и десятью служилыми людьми высадился на берег, где произошла стычка с местными жителями. Гвоздев осмотрел две деревянные юрты, видел еловый и сосновый лес и "с того де острова видели и Большую Землю".

Так русские люди впервые увидели Аляску. Затем "…пошли подле оного же острова к южному концу… и тут имелось юрт блиско двадцати…, а остров в длину версты на полтретьи, в ширину на версту". Утром 20 августа "стали на якорь против второго острова (остров Крузернштерна — В. А. ), и между первым и вторым островом расстояние версты с полтары увидели остров не большей первого острова, меньше".

Высаживались и на этот остров. Таким образом, моряки "Св. Гавриила" были первыми русскими людьми, которые посетили острова Ратманова и Крузернштерна.

Следующий день — 21 августа 1732 г. — можно считать историческим. Первые европейцы достигли северо-западного побережья Америки. Это случилось за девять лет до плавания Беринга. М. С. Гвоздев сообщает об этом так: "Августа де 21 дня пополудни в третьем часу стал быть ветр пособной, и пошли к Большой земли и пришли к оной земли и стали на якорь от земли в верстах четырех". От южного конца к западной стороне моряки видели юрты — жилья версты на полторы, "и ко оным де юртам за ветром блиско подойти было нельзя, и пошли подле земли по южную сторону, и стало де быть мелкое место, бросили лот, глубины семь и шесть сажен, и с того места возвратились назад и стали лаверить подле Большой Земли, чтоб к земле подойтить, и стал де быть ветр велик от земли противной… И от оной Большой земли таким великим ветром отнесло, а ветр де был норд-нордвест. А с четвертого де острова (остров Кинга — В. А. ) пригреб к боту чюкча в малом ялыче, по их называется кухта…" На вопросы о Большой земле чюкча отвечал, что "…на ней де живут их же чюкчи, и лес де имеетца, также и реки, а про зверей сказывал, что имеетца алень дикий, куницы, и лисицы, и бобры решные".

Несколько иначе рассказывал об этом бывший в плавании на "Св. Гаврииле" служилый Илья Скурихин, допрошенный 8 апреля 1741 г. в канцелярии Охотского порта. Подойдя к Большой земле "…рассмотрели, что не остров, но земля великая, берег желтого песку, жилья юртами по берегу и народу ходящаго по той земли множество; лес на той земле великий лиственничной, ельник и топольник. И пошли де подле ту землю в левую сторону. Шли дней с пять, однако ж де конца той земли не дошли".

Земля, к которой подходил "Св. Гавриил" — это мыс Принца Уэльсского на полуострове Сьюарда. Сильный северный ветер относил судно на юг. С провизией было плохо, пресная вода кончалась, команда устала, едва успевала откачивать воду. Служилые подали Гвоздеву и Федорову прошение, "которым объявя многие свои нужды просили, чтоб для тех их нужд и поздности времени из того вояжа возвратиться на Камчатку". 28 сентября 1732 г. "Св. Гавриил" вернулся на зимовку в Нижнекамчатск.

К сожалению, подробности этого исторического плавания остаются неизвестными, так как подлинные документы — вахтенный журнал и карты — не сохранились. 19 декабря 1732 г. Гвоздев отправил в Анадырский острог Д. И. Павлуцкому подробное донесение о походе и "надлежащие описи", но Павлуцкого в это время там не было, он находился в Якутске. К рапорту прилагалась копия вахтенного журнала (лагбуха). Подлинный лагбух был отправлен летом 1733 г. в канцелярию Охотского порта, но без карты. Гвоздев объяснял, что карта похода не была составлена из-за отсутствия согласия с подштурманом Федоровым, который считал, что его дело — сочинение морской карты, а геодезиста — ландкарты, то есть карты суши.

Сам Федоров скончался в Нижнекамчатске в феврале 1733 г., а М. С. Гвоздев оставался до лета 1735 г. на Камчатке, выполняя поручения "при строении вновь острогов". В 1735—1738 гг. он был под следствием по ложному доносу, а после освобождения выполнял различные обязанности во время Второй Камчатской экспедиции.

Неизвестно, почему ни Павлуцкий, ни канцелярия Охотского порта не информировали ни Адмиралтейств-коллегию, ни Тобольскую губернскую и Иркутскую провинциальные канцелярии о результатах плавания "Св. Гавриила" к большой Земле. Видимо, они не придали итогам экспедиции особого значения.

Лишь в 1738 г. информация об этом плавании дошла до Адмиралтейств-коллегии. Случилось это так. В 1735 г. участник плавания на "Св. Гаврииле" матрос Л. Петров обвинил руководителей экспедиции Я. Генса, М. С. Гвоздева и И. Г. Спешнева в государственных преступлениях, за что все они были арестованы и посажены в Тобольскую тюрьму. Донос оказался ложным, и сам Петров попал в кронштадскую тюрьму. Здесь он подал донесение командиру Кронштадского порта о плавании к берегам Америки в 1732 г. и о необыкновенном пушном богатстве открытой ими земли. Это сообщение заинтересовало Адмиралтейств-коллегию. 14 февраля 1738 г. она вынесла решение об освобождении из заключения М. С. Гвоздева и Я. Генса и о немедленной отправке Генса в Петербург с журналами, описями и картами. Но Генса уже не было в живых, — он умер в тюрьме 23 октября 1737 г.

22 апреля уже Сибирская губернская канцелярия направила указ о немедленной присылке в Адмиралтейств-коллегию всех материалов плавания "Св. Гавриила" в 1732 г., так как в имуществе Я. Генса после его смерти никаких бумаг, относящихся к плаванию, не обнаружили. В декабре 1738 г. последовал новый указ Адмиралтейств-коллегии сибирским властям о розыске и присылке в Петербург описей, журналов и карт плавания. Их снова не нашли. Лишь в 1743 г. М. П. Шпанберг обнаружил журнал, который во время плавания неофициально вел И. Федоров. По приказанию Шпанберга М. С. Гвоздев в октябре 1743 г. составил карту плавания 1732 г. Оригинал карты был доставлен Шпанбергом в Иркутскую канцелярию и также утерян. Сохранилась лишь копия, посланная в Адмиралтейств-коллегию.

Позднее были составлены и другие карты, основанные на устном описании плавания.

Вопрос об открытии М. С. Гвоздева возникал в 1741 г. в связи с показаниями участника плавания И. Скурихина, данными им в апреле 1741 г. в канцелярии Охотского порта. Там же был допрошен в 1743 г. и сам Гвоздев. Командир Охотского порта А. Дивиер в 1741 г. предлагал направить на небольших судах экспедицию Беринга для исследования островов против Чукотского Носа. В 1743 г. предполагалось отправить туда Гвоздева, но в этом же году Вторая Камчатская экспедиция завершила свою деятельность.

В 1791 г. Г. А. Сарычев, обследуя острова Диомида (Ратманова и Крузернштерна), присвоил им название "Острова Гвоздева".

3. К БЕРЕГАМ ЯПОНИИ

Русские моряки были представителями пятой европейской страны, достигшей берегов Японии. Впервые европейцы узнали о Японии в конце XIII в. из дневника Марко Поло: "Народ острова Дзипангу очень богат. Очень богат золотом. Крыша императорского дворца покрыта золотыми листами. Потолки дома, а также окна отделаны золотом, внутри комнат стоят столы из чистого золота".

В 1459 г. на итальянской карте появился остров Дзипангу, одиноко стоящий где-то в восточном море. В 1542 г. португальцы достигли острова Танегасима (в 148 км южнее острова Кюсю). В 1584 г. в Японию прибыли испанцы, которые стали распространять среди жителей островов христианство. В 1600 г. берегов Японии достигли голландцы, которые с 1609 г. начали торговлю с Японией. В 1613 г. сюда добрались англичане. В 1638 г. европейцев изгнали. Лишь голландцам удалось сохранить дружеские отношения и право торговли с Японией. В 1639 г. в Японии был издан закон, запрещающий контакты с иностранцами ("закрытие Японии"), действовавший более 220 лет.

В России первые сведения о Японии появились в конце XVII в. В "Космографии" 1670 г. приводится информация о ее географическом положении, климате, природных ресурсах, нравах и обычаях японцев, их религии и занятиях.

Идея поиска морского пути из Камчатки в Японию родилась у Петра I в 1702 г. после беседы с японцем Денбеем Татэкава, привезенным В. Атласовым в Москву с Камчатки. В том же 1702 г. Сибирский приказ от царского имени повелел Якутской воеводской канцелярии послать на Камчатку "охочих людей" для проведывания пути в Японию через Курильские острова, чтобы "учинить с Японским государством… торги немалые".

В октябре 1705 г. при петербургской навигацкой школе началось обучение японскому языку. Учителем был назначен тот же японец Денбей, который был крещен и наречен Гавриилом.

В 1712 г. Сибирский приказ вновь поручил якутскому воеводе собрать сведения о Японии, узнать "какими путями в сию землю проезд, могут ли жители оной иметь дружбу и торговлю с русскими". Однако путь в Японию удалось проведать лишь в 1739 г. Сделал это морской отряд Второй Камчатской экспедиции под руководством М. П. Шпанберга. В состав отряда из четырех судов входил и "Св. Гавриил", отличившийся тем, что его моряки были первыми русскими людьми, ступившими на японскую землю 19 июня 1739 г.

Отряд М. П. Шпанберга был одним из восьми отрядов Второй Камчатской экспедиции. Пять отрядов были сформированы для обследования побережья Северного Ледовитого океана, Академический отряд — для всестороннего изучения Камчатки и два морских отряда — В. И. Беринга для открытия морского пути из Камчатки в Америку и М. П. Шпанберга.

Отряду Шпанберга указом Сената от 28 декабря 1732 г. предписывалось: "Ради обсервации и изыскания пути до Японии… построить на Камчатке ж реке один бот с палубою и две дупель-шлюпки от 24 веслах каждою с палубою и, построя и вооружа, следовать в показанном вояже капитану Шпанберху… Буде же оставшейся от прежней экспедиции бот найдется в таком состоянии, что на оном в вояж идти будет можно и безопасно (речь идет о "Св. Гаврииле" — В. А. ), то вновь показанного бота не делать…".

Бот, "оставшийся от прежней экспедиции", оказался в нормальном состоянии. После возвращения из плавания к Большой земле в 1732 г. он до сентября 1733 г. находился в Нижнекамчатске при "постройке нового острогу". В 1733—1735 гг. по распоряжению командира Охотского порта Г. Г. Скорнякова-Писарева "Св. Гавриил" совершал под командованием Я. Генса рейсы в роли "перевозочного судна" между Камчаткой и Охотском, доставляя людей и различные грузы. Так, в октябре 1733 г. он привез на Камчатку Походную розыскную канцелярию во главе с майором В. Ф. Мерлиным и Д. И. Павлуцким, посланную для наказания виновных в восстании ительменов 1731 г.

4 августа 1735 г. "Св. Гавриил" отправился в свой последний рейс в качестве головного судна экспедиции Шестакова—Павлуцкого. На нем отбыли и участники плавания 1732 г. к Большой земле — М. С. Гвоздев, ботовых дел подмастерье И. Г. Спешнев, матрос Л. Петров, которые вместе с Я. Генсом были вызваны в Иркутск "по важному делу". Перед отправкой в Иркутск Я. Генс передал "Св. Гавриил" М. П. Шпанбергу для плавания в Японию в составе Второй Камчатской экспедиции.

Указ Сената М. П. Шпанбергу далее предписывал: "И в первых идти к тем островам, кои пошли от Камчатского полуденного Носу к Японии… а ежели далее к самой Японии острова ж или земли найдутся подвластные хана японского или иных азиатских владетелей, также осмотреть же и искать с народами, живущими на тех островах и землях, дружелюбного обхождения… И между тем проведывать о их состоянии и о прочем, о чем мочно… и, побыв тут, следовать до самых японских берегов и там по тому ж разведывать в владетельстве, о портах, могут ли обходиться в том дружески".

Инструкция Адмиралтейств-коллегии от 28 февраля 1733 г. ставила перед отрядом Шпанберга те же задачи.

В 1737 г. была сформирована Охотская флотилия Второй Камчатской экспедиции. В нее вошли "Св. Гавриил" и шитик "Фортуна", отремонтированные в 1736 г., а также построенные под наблюдением М. П. Шпанберга бригантина "Архангел Михаил" и трехмачтовый дубель-шлюп "Надежда". Бригантина была спущена на воду 7 июля 1737 г., а дубель-шлюп — 19 июля. Из-за недостатка провианта экспедицию пришлось отложить до весны 1738 г.

Бот "Святой архангел Гавриил". Реконструкция. Худ. А. С. Гаристов

16 июня 1738 г. Шпанберг докладывал в Адмиралтейств-коллегию: "А с начала сея весны три морских судна, которые приготовлены строением и починкою к показанному мне вояжу, а именно: бригантин "Архангел Михаил", дубель-шлюпку "Надежду" и бот "Гавриил" конопатил, скоблил, смолил и протчими мелочными поделками исправил и надлежащим такелажем оснастил".

18 июня 1738 г. отряд вышел из Охотска и 6 июля прибыл в Большерецк. Здесь были полностью укомплектованы команды, пополнены запасы продовольствия и пресной воды. 15 июля из Большерецка в плавание к Японии вышли три судна. "Архангелом Михаилом" командовал М. П. Шпанберг, "Надеждой" — лейтенант Вилим (Вильям) Шельтинг. Через четыре дня от отряда отстал "Св. Гавриил", а 24 июля — "Надежда". Шпанберг один дошел до пролива Фриза, обогнул остров Уруп и 18 августа вернулся в Большерецк. Шпанберг дошел до 45 градуса с. ш.: "А далее того градуса иттить мне одному… не посмел… из российского народу нет еще, кроме нас, никто не бывал".

В. Вальтону удалось дойти 11 августа 1738 г. до 43°19‘ с. ш.: увидели землю от NNW к WtN , "которая показалась семью островами, севернейшая часть весьма с высокими горами…".

Это была северная оконечность острова Матемай (Хоккайдо). "Св. Гавриил" вернулся в Большерецк 6 августа, "Надежда" — 24 августа. В начале сентября по причине отсутствия "перевозочного судна" (шитик "Фортуна", на котором в октябре 1737 г. прибыл на Камчатку С. П. Крашенинников, в том плавании "у большерецкого устья изломало все без остатку" — В. А. ) решено было послать "Св. Гавриил" в Охотск для перевозки команд Походной розыскной канцелярии В. Ф. Мерлина и ясашной пушнины. "Гавриил" должен был вернуться той же осенью назад, но сел на мель против Крутогоровского острога и вынужден был зимовать там под охраной караула из восьми человек.

Поскольку в экспедиции после гибели "Фортуны" не было легкого судна "для выезда на острова", решено было построить из леса, заготовленного по рекам Большой и Быстрой, шестнадцативесельный шлюп "Большерецк". Это было второе морское судно после "Св. Гавриила", построенное на Камчатке. "Большерецк" имел длину 17,5, ширину — 3,9, глубину трюма — 1,6 м. Он плавал до 1744 г., пока не был выброшен на берег в районе реки Большой. Для сравнения: "Архангел Михаил" имел размеры, соответственно, 21, 6,3 и 2,6 м, "Надежда" — 24,5, 6 и 1,8 м, "Св. Гавриил" — 18,3, 6,1 и 2,3 м. (Размерения пакетботов Беринга составляли: 24,4, 6,7 и 2,9 м). "Архангел Михаил" и "Надежда" разбились в 1753 г.

23 мая 1739 г. флотилия из четырех кораблей вновь отправилась в путь к Японии. Во время следования Шпанберг поменял командиров "Надежды" и "Гавриила". Ботом стал командовать В. Вальтон. Командиром "Большерецка" был назначен мичман Василий Эрт.

14 июня, на подходе к острову Хонсю, "Св. Гавриил" отстал и дальше продолжал плавание самостоятельно. К японскому берегу все четыре судна подошли в один день — 16 июня. Корабли Шпанберга курсировали вдоль японского побережья до 22 июня, дойдя до 37 градуса с. ш. (района современного города Иваки). "Св. Гавриил" находился у берегов Японии до 24 июня и прошел до 34°30‘, то есть до района Токийского залива.

Шпанберг не решился высадить людей на берег, "опасаясь от них, японцев, нечаянного нападения или лестию не обманули б". 22 июня моряки принимали множество японцев у себя на борту. Шла бойкая меновая торговля. Японцы предлагали русским рыбу, рис, фрукты, овощи, табак, принимали от них подарки и угощения.

В своих отчетах Шпанберг приводит любопытные наблюдения о японских судах, природе, поселениях, земледелии и рыболовстве, описывает внешний облик японцев, их одежду. На "Архангел Михаил" приезжали "знатные люди", которых Шпанберг одарил российскими монетами. В книге японского историка С. Накамуры "Японцы и русские" уточняется, что это происходило в бухте Тисирохами у деревни Исомура. Из города Сендай в Исомура был отправлен чиновник Тиба Канситиро, который в сопровождении трех местных чиновников прибыл на борт "Архангела Михаила". Японцев сопровождали трое айнов-переводчиков, но они не знали русского языка. Поэтому встреча закончилась безрезультатно. Японцы вежливо кланялись. Шпанберг угостил их водкой, подарил меха и монеты, показал на карте Россию и другие страны. Он разрешил японцам осмотреть судно и сделать записи об увиденном.

О своем визите на русские корабли Тиба Канситиро сообщил в княжество Сёндай. Это вызвало беспокойство властей и они приступили к мобилизации воинских подразделений, начали готовить оборону побережья от порта Исиномаки до полуострова Одзика. Японский рыбак Кисабээ, первым встретивший русских моряков, получил от них в подарок игральные карты, которые передал старосте Дзембээ. Серебряные монеты и игральные карты были доставлены в столицу. Правительство обратилось за консультацией в голландскую факторию в Нагасаки. Голландцы разъяснили, что бумажные карты — это не банкноты, как думали японцы, а игральные принадлежности, а монеты отчеканены в "государстве Московии" (Оросии, то есть России).

Шпанберг сообщает об устройстве японских судов: "А приезжали они, японцы, на лотках остроносых, а кормы тупые, а сверху доски спущены фута на четыре, островаты, длиною около четырех сажен, а носы у тех лоток обиты у многих медью зеленою. Да и большие у них лотки строены тако ж, как и малые, а рули у тех лоток имеютца, по два весла кривые, гребут стоя, наискось, положа весла на уключины, а руковятки привязывают веревкою; а шиты оные лотки медью, а дречи (якоря — В. А. ) у них четырехрогие, железные. И те лотки с палубами, и поделаны на них ящики для воды, а на палубе складены печи, в которых у них имеются котлы для варения каш, и начюют на море. И всех вышереченных лоток было вокруг кругом брегандина семьдесят девять, а людей на них было на каждой человек по десять, по двенадцать и более".

Сообщает Шпанберг и о рыболовстве у японцев: "…прошли милю нашева судна две японские лотки, и, спустя парусы ловили рыбу и приезжали к нам, и, побывши у судна малое время, поехали ловить паки рыбу… и мы також в то время послали от своего судна шлюпку, на ней служителей трех да толмача одного для промыслу рыбы, которую оный толмач по курильскому обыкновению ножом и заколол, и буксировал к нам, и, прибуксировав, поднели ее на судно… и тогда она была еще жива, а какая званием оная рыба, того описать за неведением невозможно, только великая и плоская, глас круглой, блис головы два больших ластов, по верхнею и нижнею стороны с круглыми выемками. А весом оная рыба более девяти пудов, телом оная рыба белая, кожа на ней толстая, еще розовая и шиповатая. Також от 43 до 37° тем местом, где мы ходили, видели много играющих разных рыб, которых в нашем море не видать".

Любопытные сведения приводит Шпанберг о внешнем облике японцев. "Оные японцы росту среднева и малова. Платья у них много схожа на татарское. Ходят босыя, штанов и портков ни на ком не имеетца. С полуголовы по лбу волосы стрижены и подклеяны клеям, назади завязывают кустиком, который торчит кверху. Шляпы у них великия, тровяные, плоския, некоторые носят те шляпы, привязав под бороду, а у которых шляп нет, те голову повязывают плотками. Вместо епончь имеют вощанки (ткань, пропитанная воском — В. А. ), зделаны из бумаги… А телом оные японцы некоторые из бела, а более смуглы, глаза малые, волосы черные, бороды бреют. А еще сверх тех японцев подгребала к нашим судам вблизости японская же лотка, на которой было шесть человек, и видно по платью и по персонам, что они знатных отцов дети. И в руках они у себя имели веэры от солнца, токмо из каковой материи, про то неведомо, а только видно, что колеру белову. И оные японцы, собою белые и молодые люди".

Видимо, то же самое видели и моряки "Св. Гавриила", который прошел вдоль побережья острова Хонсю от 38°29‘ до 34°30‘. Лейтенант Вальтон отмечет, что им попадалось множество японских судов и они встречали японцев на борту своего судна. Дважды, 19 и 22 июня русские высаживались на берег, на что не решился М. П. Шпанберг.

В. Вальтон сообщает, что 16 июня увидели землю в 38°29‘ с. ш. 17 июня подошли ближе к берегу, "увидели, что пошло от берегу в море тридцать девять судов японских без флагов, ис которых каждое было величиною против галеры нашей или больше, а парусы на них были на каждом судне по одному и те прямые, зделанные из матереи китайчетыя (китайка — бумажная светло-желтая ткань — В. А. ) синя, с белыми полосатыя, а на иных все белые, за которыми судами следовал я на боту вдоль берегу для сыскания их гавану, но токмо оные суда разделились по деревням, а в гавану они не стоят. И с 18-го дня легли на якорь близь их судна… Июня 19-го дня поутру пригребло к нам японское судно…, а людей было на нем восемнадцать человек, с которыми мы никаких разговоров не имели, за неимением толмача на их языке, только имели между собою расуждение руками, и знатно, что звали нас на берег, чего ради и послал я бот и на нем штюрмана Казимерова, да квартирмейстера Черкашенина, да шесть человек солдат для привозу воды на наш бот, которому дано было от меня несколько подарочных вещей, чтоб с ними дружески можно было обойтитца. И того ж дня штюрман Казимеров з берегу возвратился благополучно и привез 1 1/2 бочки воды".

Казимеров рассказал, что когда они стали приближаться к берегу, то им навстречу направились около полутораста небольших гребных судов, "на которых де людей было человек по пятьдесят и больше (? — В. А. ) в долгом китайском платье… А гребцы де были на тех судах все наги, токмо стыд их завязан, и так де гребли близко от ялбота, что с нуждою нашим гребцам гресть было можно".

Японцы показывали русским золотые монеты, выражая желание торговать. Казимеров же сделал вывод, что в Японии много золота: "…показали они с судов нам золота, ис чево де признавается, что имеют они у себя довольное число золота… А как де он стал приставать ялботом на берег…, на берегу было народу мужска полу многое число и жители… были мне весьма рады и кланялись по их обыкновению, и увидя ж на ялботе порожние две бочки, и взяли оные жители и понесли к одному двору, и налили полторы бочки водою, и отнести возвратно на ялбот".

По свидетельству С. Накамуры все это происходило в деревне Амацумура (уезд Нагасаки, провинция Ава, префектура Тиба), расположенной на 35°10‘ с. ш. Каземеров далее рассказывает: "…пришед в тот же дом, где воду наливали, и хозяин того дому встречал ево у дверей изрядно со всякой учтивостью и ввел в свои покои и, посадя, потчивал ево и бывших с ним служителей виноградным вином из фарфоровой посуды. И поставил им закусок на фарфоровой же посуде — шепталу (сушеные абрикосы или персики — В. А. ), моченою бутто в патоке и редис резаной. Потом поставил перед ним табак и трубки китайские, и он де, Казимеров, посидя в том доме и благодаря хозяина, пошел в другой дом, и хозяин дому того привел его таким же образом, и посадил его подле себя, и поставил им закусок, и подчивал виноградным вином, и принесли пшена сорочинскова (риса — В. А. ) варенова… И посидя де во означенному дому, пошел вон и ходил по слободе, в которой, например, дворов около 1500, а строения де в оной слободе деревянные и каменные палаты, и устроено вдоль берегу близь моря… версты на три. И жители той слободы имеют в домах чистоту и цветники в фарфоровых чашках, также и лавки в домах с товарами, в которых де видел он посреди бумажныя и шелковыя, а парчи де он видел… Скота де имеют у себя лошадей, и коров, и куриц, а хлеба де, по-видимому, кроме пшена и гороху, у них нет; из овощей де имеют они виноград, помаранцы (апельсины — В. А. ), шептулу и редис".

"Увидев на берегу двух человек при саблях, ис которых один имел две, то де он на берегу не стал медлить ни часу и, пришед на ялбот, отвалил прочь от берегу, и погребли к боту. Тогда де и оных судов отвалило от берегу множество за ними. И с тех де судов подошло одно судно и взяли с ялбота буксир, которые буксировали наш ялбот до нашего боту, а протчие де суда все за ними следовали для смотрения… И с ним, Казимеровым, поехал японской знатный человек на таком де малом судне…, которого мы признавали за воеводу, потому что провожали ево от берегу больше ста судов, а на каждом судне было много людей человек по пятнадцать, которого я принял со всякой приятностью и потчевал ево и бывших при нем людей воткою и камчатским вином, кои безотговорно пили. Также и помянутой японской знатный человек привез с собою к нам на бот ренскова (рейнского — В. А. ) белова около четверти ведра, которым и нас он потчивал равномерно, токмо разговоров и с ним не было. И хотя оные люди казались нам благоприятными, однако ж я долго там стоять не смел, ибо окола нашева бота великое множество судов их обстало и сверх того еще от берегу отвалило и без числа. Того ради я стал сыматься с якоря, а помянутой знатный человек между тем, простясь с нами дружески, и пошел на свое судно и погреб к берегу…

А июня 20-го пришли мы к острову и легли на якорь для сыскания воды, токмо видели, что ялботом у берегу пристать негде, понеже валы великия ходили. Того ж июня 21 дня подняли якорь и пошли между островами до японского берегу, где встретили нас два малыя судна. И как оные суда близь к нашему боту пригребли, то я чрез рассуждение с теми людьми руками, понеже говорить с ними некому за незнанием их языку, указал им, что надобна нам на судно дрова и воды, и как то оные увидели, тотчас как дружелюбные люди, не отговариваясь нимало, погребли на берег и привезли воды и дров. И за их работу подал я им бисеру один фунт да бумажку игол, и кои звали нас в гавань, и понеже в том месте такая была глубина, что на якоре стоять невозможно было, также и ветер мал, того ради оные два судна взяли наш бот на буксир и буксировали.

Между тем, не допустя до гавану (Симода — В. А. ), встретилось судно, на котором было людей пятнадцать человек при саблях, и приказали означенным двум судам, чтоб буксировать наш бот перестали, и я, опасаясь, ибо чтоб нам не показать к ним противности, то поворотились от берегу и пошли в море от северной ширины 34° и 30‘ имели курс меж OtZ и ZO .

Того ж июня 22-го дня пришли мы к острову и стали на якорь на глубине 12 саж., и послали ялбот для сыскания воды, но токмо воды там достать невозможно было, потому что вода от берегу в дальнем расстоянии. Точию подлекарь Дягилев съехал с боту, привез оттуда разных трав и притом объявил, что де видел он на означенном острову жителей японских в белом холстинном платье и скота, а именно — лошадей, шерстью бурых и каурых и коров черных. Да он же, Дягилев, привез ветвь древа ореховаго…, да ветвь сосновую, да две жемчуженные раковины… Июня 23 дня выходили на берег жители означенного острова и кричали к нам, и знатно, что звали нас на берег, но за великим волнением ялбота послать туда было неможно и к тому же берег был каменист и на якоре стоять было неспособно. Июня 24-го дня подняв якорь, и следовали назад в море, но держались более восточной стороны для того, чтоб осмотреть — нет ли в той стороне еще какой земли, имели курс меж N и O , но токмо земли никакой не видали, покамест уже пришли близь Аваченской губы и стали быть в ширине 52°28‘, а оттуда следовали меж Лапаткою и первым Курильским островом до Большой реки. Июля 23 дня вошли в устье Большой…".

26 июля туда же прибыл бот "Большерецк", отставший 3 июля от Шпанберга у острова Кунашир. Запасы провианта на судах кончались и, прождав в устье реки Большой до 7 августа, решено было идти в Охотск, полагая, что Шпанберг уже там. К тому же отправки в Охотск требовали В. Ф. Мерлин и Д. И. Павлуцкий, застрявшие в Большерецке с прошлого года.

Через неделю после ухода "Св. Гавриила" и "Большерецка", в устье реки Большой прибыл "Архангел Михаил" и тоже вскоре отправился в Охотск. "Надежда" пришла в Большерецк только 31 августа и вынуждена была здесь зимовать. Плавание "Надежды" сопровождалось жертвами: одиннадцать человек умерли, а "остальные едва ходили". "Св. Гавриил" и "Большерецк" потеряли по одному человеку.

Так закончилось это историческое плавание, открывшее морской путь с Камчатки в Японию и на Южные Курильские острова. Рапорт Шпанберга и материалы плавания, но почему-то без журнала и карты Вальтона, были получены в Адмиралтейств-коллегии. 19 ноября 1739 г. Шпанбергу было приказано ехать в Петербург "со всяким поспешанием денно и ночно… не заезжая никуды явиться в кабинет е.и.в. не отменно". Но этот указ Шпанберг получил лишь 10 апреля 1740 г. в самую распутицу. Шпанберг смог выехать из Якутска лишь 13 июня, но вскоре был получен новый указ, в котором предлагалось ехать в Петербург Берингу, а Шпанбергу принять командование над Камчатской экспедицией.

В инструкции, составленной для Шпанберга, предписывалось, что весной 1740 г. Чириков и И. Ендогуров на двух судах должны направиться к Америке, а Шпанберг, Вальтон и Чихачев — в Японию. Но подготовка новой экспедиции к берегам Японии затянулась до сентября 1741 г., поэтому удалось лишь описать устье Уды и Шантарские острова. Лишь 23 мая 1742 г. отряд из четырех судов (вместо "Св. Гавриила" шел "Св. Иоанн") вышел из Большерецкого устья.

В пути корабли потерялись и к берегам Японии (41°15‘ с. ш.) подошел лишь один "Св. Иоанн" под командованием Шпанберга. Не имея малых судов для обследования японского побережья, обнаружив течь, Шпанберг, достигнув 30 июня широты 39°35‘, решил возвратиться на Камчатку, так и не увидев Японии. "Надежда" под командой Шельтинга побывала в этом плавании у берегов Сахалина до пролива Лаперуза (45°34‘ с. ш.).

О плавании русских мореплавателей в 1739 г. к берегам Японии и открытии ими южных Курильских островов в Европе стало известно в начале 1740 г.: 13 января 1740 г. амстердамский журнал опубликовал письмо нидерландского резидента в Петербурге Шварца, сообщавшего, что Шпанбергу удалось достигнуть восточного побережья Японии.

В России же появилась версия, что Шпанберг и Вальтон дошли только до берегов Кореи. Была создана специальная комиссия, которая в рапорте от 20 мая 1746 г. "без всякого сумнения" признала, что "капитан Вальтон по всем обстоятельствам был подлинно у восточных берегов острова Япона, а не у земли Кореи". Г. Ф. Миллер, который также сначала сомневался, впоследствии пришел к следующему выводу: "Стали умножаться доказательства, что наши мореплаватели… не ошиблись; и ныне о том никто уже не сумневается, ибо славные французские географы д"Анвиль, Буаш и Беллин на картах своих полагают между Камчаткою и Япониею столько же или еще более разности в долготе, нежели Шпанберг и Вальтон".

4. ИССЛЕДОВАНИЕ АВАЧИНСКОЙ БУХТЫ И ОСНОВАНИЕ ПЕТРОПАВЛОВСКА

Летом 1740 г. "Св. Гавриил" еще раз напомнил о себе. Он стал первым в истории морским судном, вошедшим в Авачинскую губу. Его экипаж под командованием штурмана мичманского ранга Ивана Фомича Елагина составил карту Авачинской губы, определил место для строительства и заложил первые строения одного из старейших городов российского Дальнего Востока.

Первые русские люди посетили район Авачинской губы в 1703 г. Это был отряд сборщиков ясака под началом Родиона Преснецова. В 1707 г. губу посещали Иван Таратин и Афанасий Поповцов, в 1711 и 1715 гг. — И. П. Козыревский, в 1712 г. — Д. Я. Анциферов. Известно и о первом морском походе из Авачинской губы. В 1715 г. И. П. Козыревский отправил отсюда на байдарах для сбора ясака на Курильских островах отряд Федора Балдакова. В 1726 г. Козыревский встречался в Якутске с Берингом и передал ему собственный "Чертеж Камчадальского Носу и морским островам", на котором впервые были изображены очертания Авачинской губы. Видимо, от Козыревского Беринг мог узнать о губе и более подробные сведения.

Находясь в 1727 г. в Большерецке, Беринг собирал сведения о камчатском побережье. Он обратился с запросом к заказчику Большерецкого острога А. Еремееву: "…кругом Носу (мыс Лопатка — В. А. ) байдарами или сухим путем по берегу до устья реки Камчатки имеютца ли такие люди, которые бывали и сколько времени хаживали, и какие там имеютца места, и судам морским можно ли обойти кругом Носу до устья реки Камчатки". Ереемеев отвечал: "Из Большерецкого устья до Лопатки пешему ходу пять дней землею и земля мяхкая, а байдарами грести столько ж, от Лопатки до Авачи реки байдарами грести десять дней, а пешего ходу нет, для того что залегли губы и шерлопы (скалы — В. А. ), и утесы великие, а со Авачи до Кроноцкого Носу пешего ходу десять дней, а от того Носу до камчасткого устья ходу пять дней…, а до Лопатки бывал служилой человек Андрей Тарамыгин, а по другому морю бывали байдарами до Авачи служилые люди Андрей Воронин, Петр Горнастаев, а с Авачи до Кроноцкого Носу бывал служилый человек Федот Слободчиков, а от Кроноцкого Носу до камчатского устья бывал служилой человек Григорей Кударинский".

В июне 1728 г. из Большерецка в устье реки Камчатки впервые прошел вокруг мыса Лопатка шитик "Фортуна" под командой морехода К. Мошкова, доставивший Берингу остававшиеся в Большерецке грузы Первой Камчатской экспедиции. Это было первое морское судно, прошедшее вблизи входа в Авачинскую губу. А в июне 1729 г. Беринг дважды — 27 и 29 июня — прошел на малом расстоянии от устья Авачинской губы. 27 июня в полдень морякам "Св. Гавриила" открылась высокая Авачинская гора. 29 июня штурман "Гавриила" дважды пеленговал Авачинскую сопку. Беринг и его спутники видели побережье Камчатки от мыса Маячный до мыса Налычева (то есть Халактырский пляж — В. А. ), находясь от берега в пятнадцати милях. Хорошо был виден и мыс Поворотный — юго-западный входной мыс Авачинского залива.

На итоговой карте плавания в 1729 г. достаточно точно определено местоположение Авачинской губы, обозначены входные мысы Авачинского залива — Шипунский и Поворотный, река Авача и Авачинска сопка. Однако Беринг не мог видеть внутренней акватории Авачинской губы. Но в июле этого же года, во время стоянки в устье реки Большой, Беринг посылает в эти места первостроителя "Св. Гавриила" ботового подмастерья Ф. Козлова, который побывал на каком-то "малом острову близь Авачина".

Но лишь Вторая Камчатская экспедиция приступила вплотную к исследованию Авачинской губы. В 1737 г. М. П. Шпанберг направил из Охотска на Камчатку на шитике "Фортуна" подпоручика геодезиста И. Свистунова и подштурмана Е. Родичева для отыскания рек Большой и Камчатки, а также Авачинской губы, и для постройки там маяков. Беринг сообщает об этом: "А подпорутчик, управляющий геодезическую должность, Иван Свистунов (который для вымеривания оной губы был с подштурманом Родичевым еще прошлого 737-го году)… репортом объявил, что оную де губу описывал и вымеривал он, Свистунов, собою один,… при котором репорте и описание той губы приложено".

Но Беринга не удовлетворило описание Свистунова, "ибо оной Свистунов имел описание з берегу". Причина этого была в том, что осенью 1737 г. "Фортуну", на которой Свистунов и Родичев должны были проводить исследования Авачинской губы, шторм выбросил на берег устья реки Большой и разбил. При этом многие инструменты оказались утеряны. Поэтому Свистунов ограничился геодезическими наблюдениями. Была составлена карта губы и выбрано место для строительства пристани при устье реки Авачи. В 1738 г. там началось строительство маяка, казарм и жилья для офицеров. Но из-за отсутствия достаточного количества леса соорудили только маяк и амбар.

Зимовавший в 1738—1739 гг. в Большерецке М. П. Шпанберг собирался сам ехать сюда для ускорения строительных работ, но из-за занятости подготовкой к плаванию в Японию, решил послать своего сына Андрея: "… ехать тебе на ту реку Авачю для снятия плана и тамошнего ситуацион и для осмотру Оваченской морской губы и надлежащего описания удобных и безопасных мест, где можно быть гавану, и протчих знатных мест… А для вспоможения надлежащего тебе дела определены от нас салдаты Василий Спирин да Петр Копотилов, а для толмачества иноземный речей — толмач Алексей Мутовин".

Однако через месяц, 16 апреля 1739 г. Шпанберг составил новую инструкцию уже одному солдату Копотилову, ограничив его задачи лишь заготовкой леса и постройкой жилья на Аваче. О том, был ли А. М. Шпанберг на Аваче, а также о деятельности Копотилова в документах экспедиции не сообщается.

В дальнейшем исследовании Авачинской губы и подготовке базы для зимовки экспедиции В. Беринга принимал участие "Св. Гавриил". По возвращении из плавания в Японию бот 22 августа 1739 г. прибыл в Охотск. Командир Охотского порта Г. Г. Скорняков-Писарев потребовал его в свое распоряжение для перевозки на камчатку ясачных сборщиков и "купецких людей". Однако В. Беринг, совещаясь с А. И. Чириковым и лейтенантом С. Вакселем (Шпанберг отбыл с отчетом о плавании в Японию в Якутск), решил: "бота "Гаврила" к охоцкому правлению не отдавать, а отправить оной бот от экспедиции и командиром определить штюрмана Елагина, которой и отправлен того же сентября 29-го дня, а при нем штюрман Василей Хметевской, гердемарин… Яган Синт (Иоганн Синдт — В. А. ), матрос и прочих чинов — девять, всего двенадцать человек".

В рапорте в Адмиралтейств-коллегию 10 сентября 1793 г. Беринг так определил цель экспедиции: "…понеже, как известно, что на Камчатке, кроме Авачинской губы, к отстою морским судам безопасных мест нет, да и о той подлинного известия не имеетца, а в какой она глубине состоит и можно ль построенными для нашего вояжу пакетботами в тое губу с моря судами вхаживали… К тому ж при оной губе надлежить быть для жилья служителем строение, також и для клажи, правианта магазейнам, да и от Большой реки до означенной губы морской берег и поныне еще не описан".

"А вышереченному штюрману Елагину… чтоб прибыти к большой реке порученный в ево команду бот "Гаврил" поставил в удобное место, …иттить ему зимним временем от Большой реки по берегу до Авачинской губы и тот берег описать, и ежели явятца против берегу острова, те положить на карту… А ему, Елагину, по описанию того берега, от Аваченской губы возвратитца паки к Большой реке… и иттить на боту к Аваченской губе и ту губу вымереть и описать со обстоятельством, можно ли в тое губу пакетботами войтить и в зимнее время без опасности зимовать".

И. Ф. Елагин, прибыв осенью 1739 г. в Большерецк, начал выполнять инструкцию Беринга. Штурман В. Хметевецкий был отправлен им "для вымеривания устья реки Камчатки, а он, Елагин, от большерецкого устья по морскому берегу до Лопатки… берег описывал. И от того Камчатского угла (Лопатки — В. А. ) до Авачинской губы подле моря по восточному берегу сухим путем описи сочинить никак невозможно, понеже де подлегли тамо великия горы и каменные утесы, которые ни пешему человеку и по здешнему обычаю на собаках пройти невозможно.

Вторым репортом от него ж, Елагина, сентября 20-го числа объявлено: отправился де он, Елагин от Большой реки на боту маия 16 дня того же 740-го году к Овачинской губе и прибыв в тое губу июня 10-го числа благополучно. При которой губе построено камчатскими служилыми и ясашными иноземцами жилых покоев в одной связке пять, да казарм три, да три ж анбара в два апартамента. Також и в означенной губе глубину воды вымерел. И при том рапорте приложил карту, в которой положен берег камчацкой земли от устья Большой реки, лежащей к зюйду до Курильской Лопатки или до южного Камчатского угла мерою с Курильскими ж первым, вторым и третьим островами и со имеющимися меж ними проливами, которыя де в означенном ево пути мимоходно случилось видеть, и положен на карту с пеленгов. И от Курильской Лопатки по восточному берегу Камчацкой земли до Авачинской губы и со внутренном в ней гаваном, которой гавани и при ней строению и какой при Авачинской губе имеетца лес, приложил карту ж… А вышереченная гавонь к отстою в зимнее время морских судов весьма способна, и для того и прибыли в оную гавонь в двух пакетботах со всею командою того ж 740-го году октября 6 дня благополучно, где и зимовали. И оная гавань названа нами Святых Апостол Петра и Павла".

Вид на Петропавловский Ковш. Гравюра XVIII в.

К этим словам В. Й. Беринга из его рапорта Сенату от 22 апреля 1741 г., то есть за полтора месяца до отплытия к берегам Америки, трудно что-либо добавить. Из рапорта видно, что И. Ф. Елагин в точности выполнил инструкцию, данную ему Берингом.

Следует отметить, что "Св. Гавриил" стал первым морским судном, вошедшим в Авачинскую губу. Случилось это 10 июня 1740 г. Переход же "Св. Гавриила" из Большерецка вокруг мыса Лопатка и Авачинскую губу был шестым в истории мореплавания в камчатских водах. Первый из них совершил шитик "Фортуна" в 1728 г., остальные пять — "Св. Гавриил" (в 1729, 1731, 1733 и 1739 гг.).

О дальнейшей судьбе "Св. Гавриила" документы Второй Камчатской экспедиции, к сожалению, не упоминают. Вероятно, до конца своей долгой жизни (разобран в 1755 г.) он служил перевозочным судном при охотской канцелярии, доставляя грузы и людей из Охотска на Камчатку и обратно.

У "Св. Гавриила" были достойные преемники. В 1758 г. богатый иркутский купец Иван Бечевин разработал план исследований морского пути из Камчатки в полярную часть Сибири и поисков новых островов в Восточном океане. На собственные средства он построил в Охотске самое большое в то время промысловое судно — "Святой архистратиг Гавриил" — длина которого равнялась 62 футам (около 20 м) и на нем могли разместиться 60 промысловиков. Обычно промысловые суда того времени вмещали 35—40 чел.

В 1759 г. против Бечевина было начато следствие, а "Гавриил" оказался в распоряжении камчатской администрации и был послан в 1760 г. на Алеутские острова. Командовал судном квартирмейстер Гавриил Пушкарев, ходивший в 1741—1742 гг. с Берингом на "Св. Петре" к берегам Америки, переживший зимовку на о. Беринга.

Зиму 1760—1761 гг. "Гавриил" провел на о. Атха, а весной "отправились мы с оного Атха острова на второй, по названию Аляска, мая 26-го", — писал в рапорте Пушкарев. Таким образом, "Гавриил" был первым русским судном, достигшим после Беринга и Чирикова берегов американского континента. На обратном пути "Гавриил" потерпел крушение у камчатского берега в бухте у основания Шипунского полуострова, получившей название Бечевинской по фамилии его бывшего владельца.

В 1766 г. для экспедиции П. К. Креницына — М. Д. Левашова в Охотске были построены четыре судна, в том числе бот "Гавриил". 10 октября эскадра вышла их Охотска. Лишь один "Гавриил" благополучно достиг устья реки Большой, остальные суда потерпели крушение, а одно погибло. Но на следующий год при переходе из Большерецка в Нижне-Камчатск бот дал течь и его признали непригодным для дальнейшего плавания на Алеутские острова и Аляску.